Г.В. Медведева,
руководитель Заводоуковского
родословного общества «Истоки»
Нет в России семьи такой,
Где б ни памятен был свой герой.
И глаза молодых солдат
С фотографий увядших глядят.
Е. Агранович
Воистину справедливо выражение: «Война не закончена, пока не захоронен последний её солдат». Год назад в квартире моей матери среди ночи вдруг зазвонил мобильный телефон. О том, чтобы узнать, кто и откуда заявил о себе в такой неурочный час, не могло быть и речи: престарелый абонент был обучен пользоваться только несколькими кнопками, чтобы общаться с детьми. Вызванные утром внуки определили, что этот звонок был ошибочным и долетел из Калининградской области, которая находится, как известно, в Европе. Это известие неожиданно для всех ввергло старушку в глубочайшее возбуждение: она стала рыдать, то вздевая руки кверху, то прижимая к сердцу, выкрикивая при этом: «Это Гриха! Гриха нашёлся! Я говорила – он где-то живой … Это ОН мне позвонил!». Моя мама всё ещё ждёт своего брата, без вести пропавшего на фронте в октябре 1943 года… Для неё Великая Отечественная война не закончилась.
Братья Морозовы - Кузьма Дмитриевич (1923 г.р.) и Григорий Дмитриевич (1924 г.р.) родились в д. Сединкиной Заводоуковского района в семье крестьян Морозовых Дмитрия Кирилловича и Дарьи Васильевны. Младшие сёстры Юлька (моя будущая мать) и Зойка звали их Кузей и Грихой. Погодки росли, как вся деревенская ребятня, в играх и посильных заботах: ухаживали за скотиной и домашней птицей, помогали на покосе и в огороде. Хозяйство у отца было большое и крепкое, всем находилась работа.
В 1932 году Морозовых постигла горькая участь семьи раскулаченного, в одночасье ставшей нищей и бесправной. Подворье было разорено, хозяин арестован. Дарья Васильевна не знала, как выжить, чем кормить свою старую мать и пятерых детей. Ели какую-то болтушку из муки и травы, от которой пухли животы и ноги. Девятилетний Кузьма брал за руку Гришу, и они шли по деревне, стучась в каждый дом в надежде на подаяние.
Через два года домой вернулся исхудавший и оборванный Дмитрий Кириллович. Его семью, зачисленную в разряд «подкулачников», выжили с нажитого места в соседнюю деревню Ольховку, где она теснилась в маленькой избушке. Четверо детей учились в Новозаимской школе, в 7 км от дома, ежедневно преодолевая это расстояние туда и обратно.
Кузьма с рождения имел увечье: ступня одной его ноги при хождении вставала «на ребро», пятка не держала обувь, башмак всё время съезжал набок, поэтому приходилось туго подтягивать его ремешком к голеностопу. А парнишка рос романтиком, мечтал о героической профессии. В его кудрявой голове легко складывались рифмы, экспромтом рождались шуточные афоризмы. Взрослея, он стал предпринимать попытки исправить свой физический недуг: делал многокилометровые забеги, тренировал тело. В углу двора, огороженного плетнём, было отведено место для различного инвентаря: гирь, палок-шаровок, сшитых из тяпок мячей.
В мае 1941 года, заканчивая 9 классов Новозаимской средней школы, юноша добровольно подал заявление в авиационное училище. В то время авиацией, прежде всего, военной и полярной, грезил едва ли не каждый мальчишка: всенародная любовь и восхищение знаменитыми лётчиками сделали своё дело.
Осенью 1941 года Новозаимский РВК из призывной молодёжи сформировал команду в Иркутское авиатехническое училище, Кузьма стал одним из 14 членов этой группы. В этой же команде состоял и будущий Герой Советского Союза – Щукин Николай Митрофанович, уроженец с. Боровинка.
Однако ни тому, ни другому по состоянию здоровья не удалось попасть в авиацию. Знакомство с некоторыми материалами в процессе поиска чётко утвердило меня в мысли о том, что дядя не был бы допущен к самолётам, даже если бы имел богатырское здоровье. Архивные документы подтверждают, что в годы войны отборочные комиссии вели достаточно серьёзный отсев добровольцев [1]. Несомненно, органы НКВД запросили у местных властей досье на зачисленного в Иркутское авиатехническое училище Морозова Кузьму Дмитриевича и приняли меры по недопущению юноши, как тогда формулировали, «по морально-политическим соображениям».
В том же 1942 году Кузьму Морозова направили в 9 отдельный железнодорожный запасной полк Забайкальского военного округа, расположенный в г. Улан-Удэ, а его земляк Николай Щукин получил назначение в Черниговское военно-инженерное училище. В 1943 году оба они попали на фронт, и на разных направлениях всю войну занимались строительством и восстановлением железнодорожных путей и мостов. Только сержант Морозов (с 1943 г. сменивший своё имя «Кузьма» на «Константин») – рядовым путейцем, а старший лейтенант Щукин - командиром сапёрного взвода, возглавляя который в июне 1944 года, проявил исключительные инженерные способности при возведении моста через реку Друть в Могилёвской области, за что и был награждён орденом Ленина и медалью «Золотая звезда».
Морозов К.Д. в апреле 1943 года был направлен на фронт под Воронеж и с тех пор до самого победного мая 1945 года продвигался вместе с советскими войсками на запад.
Железнодорожный транспорт в годы войны был чрезвычайно востребован: на фронт по стальным магистралям бесперебойно доставляли войска, технику, вооружение, боеприпасы, горючее и продовольствие. Как важный стратегический объект, железные дороги постоянно подвергались нападениям вражеской авиации. Разрушались железные дороги и при отступлении гитлеровских войск: взрывались и уничтожались мосты, верхнее строение пути, линии связи, устройства водоснабжения, паровозного и других хозяйств, вывозилось оборудование. Порой запускался плуг-клин, который распарывал шпалы и скручивал гигантской спиралью рельсы. Чтобы затруднить восстановление, фашисты минировали транспортные объекты.
В европейской части территории СССР в годы войны войска противника разрушили 65 тыс. км путей (примерно половину длины всех железных дорог страны), 13 тыс. мостов, 4100 станций [2].
Нередко бойцам Красной армии приходилось взрывать свои же мосты, большие участки железных дорог, чтобы задержать врага, дать возможность советским частям закрепиться на выгодных рубежах. Большой урон железнодорожным коммуникациям наносили и партизаны, проводившие «рельсовую войну». И нашей стороной использовался путеразрушитель «Червяк» — огромная петля из согнутых швеллеров, которая подсовывалась под рельсы, затем цеплялась к паровозу, и тот тащил её, срезая крепления, разрушая верхнее строение пути.
Военные железнодорожники продвигались вслед за войсками и, несмотря на ожесточённые бомбардировки, сильный артиллерийский обстрел или пулемётный огонь, восстанавливали разрушенное, строили вновь, зачастую без прикрытия. В первые годы войны многие работы приходилось выполнять вручную: поднимать обрушенные фермы мостов, резать развороченные взрывами пролётные строения, пилить рельсы и высверливать отверстия в них, забивать в землю или дно рек сваи и многое другое. Со временем эти трудоёмкие операции механизировала пришедшая на помощь техника: гидравлические мостовые домкраты, консольные краны для установки пролётных строений, электросварочные аппараты, пороховые дырострелы для пробивания болтовых отверстий в рельсах, дизельные молоты для забивки свай. Особенно сложно было восстанавливать или строить мосты. История каждого такого моста - это повесть о героизме, мужестве, творческом поиске огромной массы людей.
Нередко воины-железнодорожники отважно сражались вместе со стрелковыми частями. Вспоминая сражение за столицу Украины, маршал Советского Союза Иван Христофорович Баграмян писал: «Самое активное участие в обороне Киева приняли 75-й, 76-й и 77-й строительно-путевые железнодорожные батальоны и 31-й мостовой железнодорожный батальон. Бойцы и командиры этих батальонов сражались неумело, но с максимальной отвагой. Помнится, особенно отличились бойцы и командиры 76-го батальона в разгар боёв в районе Мышеловки. Вооружённые лишь одними винтовками, люди с чёрными петлицами — путейцы, слесари, плотники, землекопы грудь в грудь сошлись с фашистами. Дело дошло до рукопашного боя. Небольшая группа железнодорожников под командованием Морозова ворвалась на позиции вражеских миномётов, уничтожила их расчёты и открыла огонь из них по фашистам» [3].
Мне ещё предстоит выяснить, не мой ли дядя, Кузьма Дмитриевич Морозов, стал героем мемуаров маршала Баграмяна, поскольку названа только фамилия воина-железнодорожника.
Родственники вспоминают: после войны Константин Дмитриевич одним из них рассказывал, что он 7 лет строил мосты, а другим – что был снайпером. Казалось, это несовместимые военные специальности, но при внимательном изучении вопроса оказалось, что ничего он не приукрасил. Военные железнодорожники горели желанием своими руками громить врага, и это стремление воплотилось в снайперском движении, которое получило широкое развитие в железнодорожных войсках. Организовывались снайперские группы и расчёты противотанковых ружей, которые успешно действовали в боевом охранении технической разведки, при обороне восстанавливаемых объектов и в решении других боевых задач, когда воинам-железнодорожникам приходилось вступать в бой с врагом.
Жестокая, кровопролитная война продолжалась. Сибирь отправила на передовой фланг борьбы с врагом 57 дивизий и бригад, которые покрыли свои знамёна вечной славой мужества, героизма и отваги. Маленькая деревня Ольховка с каждым призывом отправляла на фронт своих самых молодых и сильных ребят. Через год после проводов в армию Кузьмы Морозова пришёл черёд и его младшего брата Григория, который к этому времени закончил обучение в тюменской школе ФЗО. Пряча слёзы, Дарья Васильевна собрала небогатое застолье, пригласили родственников и соседей. Вечером прошли, как водится, по деревне с гармошкой. А утром новобранец в старенькой одежде стоял в строю на железнодорожном перроне, свой суконный «ФэЗэОшный» костюм он оставил шестнадцатилетней сестре Юлии, в котором та, за неимением лучшего, долго ещё щеголяла вместо нарядного платья.
В Заводоуковском военкомате хранится список команды призывников 1924 года рождения в количестве 20 человек, среди которых мой дядя, Морозов Григорий Дмитриевич, отправленной 2 сентября 1942 года Новозаимским РВК в распоряжение командования воинской части № 3901, дислоцированной в г. Омске. Это были колхозники, за исключением нескольких рабочих из крупных сёл, некоторым из них ещё не исполнилось 18 лет. Против каждой фамилии в документе дана одна и та же характеристика: «К работе относится хорошо, добросовестно». В графе «Куда предполагается» указано – «пехота». Интернет помог мне установить, что войсковая часть (почтовый ящик 3 901) относилась к управлению 39-й запасной стрелковой бригады Сибирского военного округа.
По железной дороге новобранцы прибыли на станцию Черёмушки (в 30 км от г. Омска) в одноимённый военный лагерь, который являлся областным пересыльным пунктом. На месте прибывших распределили по местам подготовки к боевой службе. Военнослужащие с образованием не ниже 3-4 классов (а таких в команде оказалось 9 человек) были определены в учебные бригады и отдельные учебные полки запасного стрелкового формирования. Морозов Григорий Дмитриевич попал в полковую школу младших командиров, одновременно получая знания и опыт бронебойщика.
Говорят, что тех, кто служил в бронебойщиках, встретить в живых после войны была очень большая редкость. Бойцы характеризовали свои ружья таким образом: «Ствол длинный, жизнь короткая». За каждую победу, за каждый уничтоженный танк расчёты ПТР платили большой кровью. Чтобы подбить немецкий панцер хотя бы в борт, бронебойщикам нужно было подпустить его на 100–200 метров, тогда как танковые экипажи могли безнаказанно расстреливать ПТР издалека, с больших дистанций. В танк мало было попасть, мало было пробить броню, нужно было поразить экипаж или жизненно важные части танка: бензобак, ведущее колесо, прицелы, смотровые приборы, мотор, а потом добивать повреждённые танки врага гранатами и бутылками с зажигательной смесью.
В бою, когда на солдата в окопе накатываются лязгающие и стреляющие бронированные машины противника, необходимо было иметь большую смелость, чтобы не поддаться панике, тщательно прицелиться, выждать, когда танк подойдёт на наиболее выгодную дистанцию, и произвести поражающий выстрел.
О боевом пути бронебойщика Морозова Григория пока известно немного. После обучения в запасном полку он в звании младшего сержанта с очередной маршевой ротой был отправлен на фронт. По архивным справкам ЦАМО РФ от 2012 года, последнее место службы Григория, командира отделения противотанковых ружей, - 2-й мотострелковый батальон 69-й механизированной бригады 9-го мехкорпуса 3-й Гвардейской танковой армии Воронежского фронта. В конце лета 1943 года родители получили от младшего сына последнее письмо с сообщением о том, что ему предстоит форсирование Днепра.
После поражения немецких войск на Курской дуге начался их так называемый «бег к Днепру», за которым они надеялись укрепиться и остановить Красную Армию. Правый берег реки был превращён ими в огромный комплекс преград и фортификационных сооружений, названный «Восточным валом».
9-й механизированный корпус 3-й Гвардейской танковой армии форсировал Днепр 22 сентября в районе Букринской излучины. Эти места известны своей изрезанностью оврагами, холмистостью (слово «бугры» и образовало название местности «Букрин»).
Днепр кипел от разрывов вражеских бомб, снарядов и мин. Если верить писателю-фронтовику Виктору Астафьеву, участнику тех событий, бои за правый берег Днепра были такими ожесточёнными, что вода в реке имела тёмно-кровавый цвет и солёный вкус. Сражения на Букринском плацдарме в сентябре — октябре 1943 года отображены в его книге «Плацдарм» (роман «Прокляты и убиты», 1995 г.), в повести «Батальоны просят огня» Юрия Бондарева (1957 г.), в телевизионном сериале «Батальоны просят огня» по этой повести (1985 г.), в фильме «Прорыв» из киноэпопеи «Освобождение» (1969 г.).
Бои за Букринский плацдарм вошли в историю, как одна из самых кровавых операций Великой Отечественной войны. Этот выступ правого берега Днепра наши войска удерживали почти полтора месяца — практически до освобождения Киева, чем отвлекли на себя 10 гитлеровских дивизий, в том числе пять танковых и одну моторизованную. Ожесточённые встречные бои носили упорный, затяжной характер. Воины 3-й Гвардейской танковой армии и других воинских формирований стояли насмерть, сдерживая яростные атаки врага. На участке фронта шириной 11 км и глубиной до 6 км погибли около 20 тыс. советских солдат, что примерно равно количеству жителей нашего города Заводоуковска.
На центральном участке битвы в полосе Воронежского фронта, где дислоцировалось и подразделение Морозова Григория, события развивались особенно драматично. Как только наши первые танки переплыли Днепр и зашли на Букрин, стало ясно, что местность неподходящая — танки не могли развернуться из-за песка и крутых оврагов. Вся тяжесть боёв легла на плечи мотопехоты. Бойцы стояли насмерть, сдерживая яростные атаки врага.
В это же время на Букринский участок активно подтягивались резервы, наводились мосты и наращивались силы для мощного удара. По планам советского командования на октябрь 1943 года было запланировано освобождение Киева от фашистов путём нанесения удара собранной ударной группировкой фронта именно с позиций Букринского плацдарма. В октябре она дважды переходила в наступление с целью освободить Киев ударом с юга, однако оба наступления были отбиты немцами.
Первое наступление по прорыву вражеской обороны было назначено на 12 октября 1943 года. Именно этот день значится по документам как тот, когда без вести пропал Морозов Григорий Дмитриевич. Накануне была проведена ночная авиационная подготовка: самолёты По-2 произвели 226 вылетов с целью уничтожения войск, техники и огневых средств противника в районах Великого и Малого Букрина [4]. В 7 часов утра наступил настоящий апокалипсис: чтобы парализовать оборону врага и нанести ему максимальные потери, начался исключительной силы и мощи артиллерийский обстрел позиций немцев. Одновременно волнами непрерывно следовали удары штурмовиков с воздуха.
В такой боевой обстановке моторизованная дивизия 9-го мехкорпуса вышла в район Малый Букрин-Колесище и предприняла контрнаступление. Но враг обрушил на наших бойцов авиацию, артиллерию, пехоту и танки. После войны на Букринском плацдарме собирали до тысячи осколков на квадратном метре.
После месяца кровопролитных боёв наши войска на Букрине успеха не добились, и командование приняло решение использовать для главного удара Лютежский плацдарм (севернее Киева). Третья Гвардейская танковая армия перебрасывалась на Лютеж, но в её составе уже не было бронебойщика Морозова Григория.
В алфавитной книге и книге учёта рядового и сержантского состава 2-го мотострелкового батальона 69-й механизированной бригады за период с 01.08.1843 года по 12.12.1943 года значится:
«41. Младший сержант, командир отделения Морозов Григорий Дмитриевич, 1924 г. р., русский, колхозник, 6 классов образования, беспартийный, призван в 1942 г. Новозаимским РВК, наград не имеет, холост, проживал: Омская область, Новозаимский район, д. Ольховка, пропал без вести 12.10. 1943 г. Букрин» [5].
Существует мнение о том, что попытка захватить Киев через Букринский плацдарм была масштабной стратегической ошибкой советского командования, цена которой - десятки тысяч жизней. Военные эксперты до сих пор разбираются в этом, задача же потомков победителей той войны – отдать дань памяти погибшим на развороченной взрывами, израненной осколками и обильно политой кровью земле Букринского плацдарма. Присягнув Родине: «Клянусь защищать её мужественно, умело, с честью и достоинством, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами», - они навечно остались на поле брани.
В селе Балыко-Щучинка установлен мемориальный комплекс Букринского плацдарма архитекторов А. Захарова и Ю. Платонова, скульптора В. Знобы, в братской могиле которого похоронено 3 316 советских воинов. Ещё несколько десятков тысяч человек покоится в соседнем селе Ходоров. Работы по поиску и перезахоронению останков советских солдат продолжаются по сей день.
В Заводоуковском военкомате в одной из папок на 585 странице подшит документ от 16 октября 1945 года: «Известите гражданина Морозова Дмитрия Кирилловича, проживающего в д. Ольховка, что его сын, младший сержант Морозов Григорий Дмитриевич, уроженец Омской области Новозаимского района, 1924 г.г., находясь на фронте, пропал без вести 12 октября 1943 г.».
Как сложилась судьба 19 земляков Морозова Григория, вместе с ним призванных в 1942 году? Точно известно, что три человека вернулись домой: пограничник Алексеев Алексей из Колесниково, кавалерист Бочков Аверьян из Горюново и миномётчик Тайшин Анатолий из Падуна. Погибли на фронте: Панков Михаил (с. Падун), похоронен в Смоленской области; Осинцев Виктор (разъезд Ольховский), похоронен в Польше; Филимонов Сергей (с. Тумашово), похоронен в Венгрии. Умер от ран Рязанов Яков (д. Хорзово), похоронен в Минской области. Не вернулись с полей сражений: Рыжков Борис (с. Падун), упоровцы Пушкарёв Александр и Яковлев Алексей. Кроме моего дяди, Морозова Г.Д., числятся без вести пропавшими: Усольцев Феоктист (д. Семеново), Пантелеев Кузьма (с. Колесниково), Вишняков Геннадий (с. Горюново). Судьба шести человек пока не выяснена.
Морозов Константин прошёл всю войну. На завершающем этапе Великой Отечественной войны он оказался в центре Европы, следуя в составе своего железнодорожного подразделения сначала по территории Польши, затем – Германии. Победу он встретил в Берлине.
Оказавшись на территории Германии, советские воины увидели сытую жизнь обычного немца, роскошь вилл, богатые хозяйства фермеров, невиданную сельскохозяйственную и бытовую технику. Вернувшийся домой дядя Костя рассказывал землякам, что были нередки случаи, когда наши солдаты, особенно потерявшие родных, при виде этого благополучия не могли сдерживать вскипающую ненависть и яростно расстреливали зеркала, картины, мебель, крушили всё, что попадало под руку.
Понимая исключительность политического момента, советское командование приняло решение о поощрении хорошо исполняющих службу воинов и раненых, находящихся на излечении в госпиталях. На территории Германии были созданы трофейные команды, собирающие бесхозное имущество на специальные склады, откуда и выдавались бесплатно, по строго установленной квоте, товары широкого потребления. Вес посылок регламентировался: от рядового и сержантского состава - до 5 кг, от офицерского состава - до 10 кг, от генералов - до 16 кг. Максимальный размер посылки не должен был превышать 70 см в каждом из трёх измерений [6]. От красноармейцев и сержантского состава посылки принимались бесплатно.
Константин отправлял в родную деревню посылку, возможно, и не одну. На фотографиях 1944-1946 гг. моя мама, 18-20-летняя девушка, запечатлена в трофейном платье из чёрного атласа, присланном братом «с неметчины». Сохранилась в семейном архиве и художественная открытка из Германии.
В 1970-е годы у меня тоже была реликвия от дяди Кости-победителя (мама подарила) – чайная ложка из нержавеющей стали с надписью готическим шрифтом на ручке. Как-то осенью, будучи в школе классным руководителем, я привезла эту вещицу на картофельное поле и во время обеда рассказала ученикам о её происхождении, об участии своего дяди в войне. К сожалению, домой моя ложечка уже не вернулась...
Очень дороги мне сохранившиеся в нашем семейном альбоме берлинские фотографии памятных майских дней 1945 года. Снимки довольно качественные, видимо, сделаны немецким фотоаппаратом. Весёлые люди в солдатских гимнастёрках пируют на зелёной полянке. Дядя Костя в замечательном настроении, облачённый в гражданское пальто, в шляпе с помпоном, держит в одной руке, как и полагается победителю, кубок с вином. В другой руке - импровизированный букет, нога театрально отставлена в сторону, над головой - зонт, для куража.
Мой дядя не был героем: не брал в плен «языков», не взрывал немецкие дзоты. Всю войну он много и тяжело работал физически: копал землю, разбирал завалы, перетаскивал шпалы и рельсы, забивал металлические «костыли» и деревянные сваи, трактором доставлял к месту строительства лесоматериал. Когда было необходимо, брал в руки оружие и воевал, как мог; получил 2 лёгких ранения. Этот труженик войны в пропотевшей гимнастёрке, как и другие солдаты небоевых подразделений, своими мозолистыми руками приближал Великую Победу. За участие в Великой Отечественной войне сержант Морозов К.Д. награждён медалями «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».
Из армии Морозов К.Д. демобилизовался в 1948 году и приехал в родную Ольховку. Сибирская деревенька в этой страшной войне понесла большие потери: 20 мужчин (почти из каждого второго дома) не пришли с фронта: 11 чел. погибли: Евсюков А.И., Иванов К.И., Козликин Д.Ф., Миськов А.Н., Назаров В.А., Немков П.С., Семищенко Т.А., Тишинский М.К., Федотов В.Н., Фролов Г.Ф., Шматков Л.И.; 9 человек пропали без вести: Макаров А.И., Семищенко П.И., Смолянченко Я.П., Тиунов Д.М., Федотов В.И., Федотов П.Д., Федотов Ф.В., Шахтарин И.И., среди них и мой дядя, младший сержант Морозов Григорий Дмитриевич.
Не обошли стороной Ольховку и другие потрясающие по последствиям проявления военного времени. За речкой жил Ф., глава многодетного семейства, который скрывался в лесу от мобилизации в армию. Деревенские бабы примечали, что жена его сено не косила, а копны на лугу появлялись. Мой отец, тогда ещё парнишка, охотился на болотах и увидел своего земляка около шалаша с ружьём в руках. Договорились, что будто бы друг друга не видели. Но жизнь сама всё расставила по своим местам: беглец простудился, к переохлаждению прибавилось недоедание, и он заболел туберкулёзом. Болезнь перекинулась на жену и детей, и через какое-то время семья вымерла.
Закадычный друг Морозова Григория, с которым он до войны вместе учился в ФЗО, ушёл на фронт, но с 1943 года по 1953 год отбывал наказание в местах лишения свободы без права переписки. Старожилы Ольховки и сегодня шепотком называют его «власовцем», хотя тот вернулся домой с другим объяснением своей многолетней отлучки. Вернувшись на родину, он обзавёлся семьёй, построил дом, но не дожил и до 50 лет.
Послевоенная жизнь постепенно налаживалась. Константин Морозов всё-таки исполнил свою мечту: закончил Пермский (г. Молотов) авиатехникум, где получил техническую специальность «техник по холодной обработке металла резанием». Жизнь его прошла в г. Перми (умер в 1996 г.), где в течение 34 лет (с апреля 1949 года по ноябрь 1983 года) он работал на пермском моторном заводе (ныне ОАО «Авиадвигатель»): слесарем, старшим контрольным мастером, в последние 10 лет – ведущим инженером-технологом в ОГТ.
Техник по холодной обработке металлов остался романтиком: в 1950-1960-е гг. он писал стихи, которые печатали в местных газетах. Я его стихи никогда не читала, но, надеюсь, найду в старых подшивках газет и ближе узнаю своего дядю.
Константин Дмитриевич приезжал в Ольховку, встречался с роднёй, бродил по знакомым окрестностям. Младшая сестра Зоя назвала одного из своих сыновей Гришей в честь не вернувшегося с войны Григория. Их родители долгие годы прожили с незаживающей раной в душе. Дарья Васильевна, надеясь на чудо, часто выходила за околицу и пристально вглядывалась вдаль. Из Морозовых уже никого нет в живых, кроме моей 89-летней мамы, которая всё ещё ждёт Гриху …
Ссылка для скачивания: https://cloud.mail.ru/public/7kEr/AuyszeDbn
Использованные источники:
- Стратегическая оборона. 1941—1942 гг. Мобилизация, отчёт секретаря Артёмовского РК ВКП (б) Красноярского края от 24 сентября 1941 г.
- Железнодорожники в Великой Отечественной войне 1941-1945. Под ред. Конарева Н.С., 1985.
- Баграмян И.X. Город-воин на Днепре. М.: Политиздат, 1965.
- Гончаров В. Битва за Днепр. М., 1943 г.
- ЦАМО РФ, Ф 3357 ОП 2, Д. 90, Л.34, ОП 2, Д. 10, Л. 9.
- Приказ ГКО СССР № 0409 от 26 декабря 1944 г. «Об организации приёма и доставки посылок от красноармейцев, сержантов, офицеров и генералов действующих фронтов в тыл страны»//
"Краеведческая конференция "Наше наследие - 2015":Материалы докладов и сообщений" СС. 33 - 39
