В 1984 году в Панджшер был введён вновь сформированный 682 полк. Разместили его в кишлаке Руха – центре ущелья. С тех пор советские солдаты стали постоянной занозой для Ахмад-шаха Масуда, поклявшегося выкурить «шурави» из своего дома.
«Ущелье Пяти Львов» – так поэтично переводится название этой горной долины. Именно здесь была родина одного из лидеров моджахедов Ахмад-шаха. Наши войска провели здесь с 1980 года четыре крупных наступательных операции. Но и в период затишья Пандшжерский фронт был самой что ни на есть передовой афганской войны.
Сюда, в самое пекло, в 682 мотострелковый, попал в феврале 1984-го наш земляк Игорь Евстигнеев.
Сибиряк из посёлка Мичуринского к службе в армии готовился: бегал на лыжах, исходил все окрестные леса с охотничьим ружьём, занимался физкультурой в школе, а поступив в 1983 году в Упоровское ССПТУ учится на водителя, ещё и записался в парашютную секцию ДОСААФ. Поэтому, когда в учебке выкликали шофёров, желающих не ехать в охваченный войной Афганистан, а остаться служить в Союзе, Игорь из строя не вышел
А вот отцы-командиры подошли к подготовке будущих воинов куда менее серьёзно. За три месяца учёбы Игорь пострелял из автомата всего раз. Да и физической и политической подготовкой солдат не обременяли.
В феврале 1984 года рядовой Евстигнеев ступил на вертолётную площадку кишлака Руха.
– Пандшжерское ущелье летом – одно из красивейших мест Афганистана, – вспоминает Игорь Петрович. – Но стояла зима и всё вокруг было серое – и кишлак, и горы. А люди – чёрные от загара. Я просто был в шоке!
В Рухе наши части стояли уже второй год, так что быт солдат был налажен. А вот морально было очень трудно: душманы не оставляли наших воинов в покое ни на день. Обстрелы сменялись диверсиями, на мину можно было напороться прямо в расположении полка. Игорь Петрович говорит, что из сапёрной роты «на своих двоих» на дембель ушли только двое. Остальные поехали в Союз «двухсотыми» или «трёхсотыми».
Особенно тяжело было по ночам – как только спадала жара, моджахеды пытались напомнить «шурави», кто в доме хозяин. А днём, после ночи в окопах, готовились к новым боям – ухаживали за оружием, снаряжали мины.
Кроме ночных постов регулярно проводились рейды. В первый рядовой Евстигнеев пошёл уже через месяц. И чудом остался жив.
– Я был радистом при передовом наводчике нашей минометной роты, – вспоминает Игорь Петрович. – Офицер подниматься в гору ему было труднее, чем нам, молодым, вот мы и отстали от взвода, которому были приданы. Пока командир мой на горку забирался, ребята в засаду попали и почти все погибли.
К лету 1985 года обстановка и в стране в шелом, и в Падшжере обострилась. Душманы взорвали в Рухе склад боеприпасов, а в соседнем кишлаке захватили целый батальон Царандоя – войск афганского МВД. Советское командование решило нанести удар по силам Ахмад-шаха Масуда, насчитывающие к тому времени до 5 000 боевиков. Для разгрома моджахедов к уже расквартированным в ущелье советским и афганским подразделениям перебрасывалось ещё два полка из Кабула. Нашим генералам приходилось скрывать подготовку удара не только от врага, но и от «союзников» – вояки из правительственной армии держать язык за зубами не умели. Да и наши солдаты тоже не могли «знать свой манёвр».
– Нам обычно говорили: «Идём вон на ту горку» – и всё, – вспоминает Игорь Петрович. – В тот раз «духи» сражались, как бешенные. Речку Аушабу – не шире нашего Ука – три полка полмесяца перейти не могли. Огонь был такой – головы нельзя поднять. Там в ущелье – пещеры с пулемётами, зенитками. Их не то что миномёты наши или пушки – авиация уничтожить не могла!
Только когда десантникам и горным стрелкам удалось отбить у врага окрестные высоты, Ахмад-шах приказал прекратить сопротивление и уходить в горы. В пещерах были захвачены большие склады моджахедов и тюрьма. К сожалению, всех пленных царандоевцев «духи» перед отступлением перебили.
После этого четвертого и последнего сражения обстановка в долине Пандшжер заметно улучшилась. Если первый год службы у Игоря Евстигнеева прошёл в почти постоянных боях и рейдах, то после операции полк уже в основном стоял на «точках» – укреплениях на господствующих высотах, охранял горные дороги и контролировал ущелье. Хотя каждую ночь тот или иной пост обстреливали.
– Если ночью тишина – даже как-то не по себе становится. Даже просишь ребят на посту: «Постреляйте, а то мы уснуть не можем!», – улыбается Игорь Петрович. – Я и на дембель из-под обстрела уходил. В последнюю ночь побеспокоили нас «духи». Разбежались мы по окопчикам и я говорю другу своему Юре Старкову: «Так, Старый, сядем на дно и переждём. Пусть молодые постреляют, если не навевались ещё. Нам завтра домой!»
А одной из самых страшных минут в Афганистане Игорь Евстигнеев считает последние минуты в полку, когда вертолёт уносил их, дембелей, в Кабул. Накатил настоящий ужас – сейчас вылезет какой-нибудь бородач с пулемётом на горку и срежет в самый последний момент… А когда борт набрал безопасную высоту – облегчение накатило волной. Весь путь на родину как в дыму прошёл, главная мысль была – «Живой!!!»
– Приехал домой, в Мичуринский, понять ничего не могу– куда кюветы делись? Они, вроде, раньше такими глубокими были. Только потом понял, что после гор мне все наши холмы и овраги – как ровный стол, – говорит Игорь Петрович. – Сейчас вспоминаешь Афган, и страшно становится. А тогда ничего не боялся, молодой наверно был, глупый. Да и некогда было трусить – дело своё нужно было делать, воевать…
Заводоуковские вести № 6 от 26.01 2019
