Ермачкова Е.П.,
к. ист. н.,г. Заводоуковск
Более 70 лет тому назад маленькой девочкой моя мама, Ермачкова Нина Александровна (1939 г.р.) вместе с родителями оказалась в пылающем Сталинграде. Каким образом она попала туда из далекого сибирского Заводоуковска, объясняют скупые строчки семейной летописи.
Когда началась война с фашистами, мой дед, житель посёлка Заводоуковского Ялуторовского района Омской области (родился он в семье крестьян деревни Крашенево Бердюжской волости Ишимского уезда), Александр Антонович Власов (1919-1976) с апреля 1939 года служил на Дальнем Востоке торпедистом. Вскоре к нему приехала жена Анастасия Захаровна (1917-2005) с новорождённой дочкой Ниной. Девочку устроили в ясли города Владивостока, где она вместе с родителями любила ходить в театр, смотреть спектакли, а по вечерам разучивать новые стихи и песни.
В начале сентября 1941 года Саше сообщили об отправке на Калининский фронт. Этого события ждали: заранее собрали вещмешок с продуктами и сменной парой белья. А потом повели Нину к местному фотографу. Этот её маленький снимок всю войну путешествовал с отцом по огромной стране, либо в кожаном коричневом планшете, либо в кошельке. Пока сама Нина, живая, здоровая и суперактивная не присоединилась к молодому советскому офицеру.
Летом 1941 года началась переброска значительной части военнослужащих Дальнего Востока в действующую армию. Моряки становились пехотинцами, пулемётчиками, артиллеристами, минёрами. Александр Власов стал стрелком. В одном из первых боёв на Калининском фронте получил контузию и попал в госпиталь. А оттуда командование направило бойца в контрразведку «Смерш», но для начала – в Ташкентскую межкраевую школу НКВД (сентябрь 1941 - февраль 1942 гг.). Как только муж обосновался на новом месте, к нему сразу же приехала Анастасия с маленькой дочкой. Нине нравились вкусные большие яблоки, которые можно было подбирать на улицах, и, обтерев о юбку, есть прямо там. Необычайно тёплая зима по сравнению с Заводоуковском и Владивостоком, множество детей, прибывших в эвакуацию со всей страны и подружившихся с маленькой сибирячкой, вскоре превратили её в настоящего сорванца. Особенно нравилось по вечерам и выходным гулять с родителями по окрестностям. На Александре была курсантская форма, на петлицах которой имелись две заглавные буквы, обозначающие название школы – ТШ. Одежду для себя и дочери Тася шила сама из подручного материала, но всегда они выглядели элегантно и нарядно.
После того, как Александра из Ташкента в феврале 1942 года направили в Курган, Анастасия поехала за ним. Устроиться по специальности удалось только в эвакогоспитале № 3879, расположенном в двух километрах от станции Макушино (130 км от Кургана). Хотя Нину и устроили в детский садик, на помощь пригласили бабушку Фёклу Семёновну из Ишима. Она приехала с сыном Ваней, которому тогда было около восьми лет, и он стал первоклассником местной школы. Жили все вместе в казённой квартире. Неугомонная трёхлетка держала всех своих родственников в состоянии повышенной боевой готовности. Однажды разрисовала красками только что испечённые бабушкой пирожки с капустой. Настоящая белая мука в то время оставалась страшным дефицитом, но как работнику госпиталя и жене офицера РККА Тасе выдавали продуктовый паёк на всех членов семьи, проживающих под одной крышей, в том числе и муку с множеством примесей. От них вкуснейшие «постряпушки» приобретали не совсем аппетитный серый оттенок. Вот и решила Нина порадовать маму – покрасила пирожки в яркие цвета, а вечером еще возмущалась, что никто не оценил её трудов!
В Макушино Нина впервые влюбилась и получила предложение выйти замуж. Соседский мальчик, скорее всего, тоже эвакуированный, сначала предложил дружбу, постоянно держал её за руку, а потом предложил выйти за него замуж. Нина согласилась. Как-то вечером, когда мама задержалась в госпитале, а бабушка отлучилась по делам, девочка сняла со стены цветной коврик, завернула в него свой горшок, и пошла замуж. Родители мальчика почему-то привели её обратно, совершенно не обращая внимания на горькие завывания и уверения, что она будет хорошей женой их сыну.
1 августа 1942 года Александру дали жильё в Кургане, поэтому на следующий день Анастасия уволилась из эвакогоспиталя, собрала вещи и на первом же поезде прибыла с семьёй к новому месту жительства. В Кургане трое взрослых и двое детей разместились в небольшом деревянном домике из двух комнат и кухни. Работу Анастасия не могла найти сразу, дочь отправила к прадедушке Осипу Лаврентьевичу и прабабушке Анне Терентьевне в Заводоуковск.
Их сын, герой гражданской войны, красный партизан, освобождавший Дальний Восток в отрядах Сергея Лазо, Павла Постышева и Гавриила Шевченко, Антон Осипович Власов вместе с женой Евгенией Дмитриевной жили в самом центре посёлка Заводоуковского по ул. Первомайской, 1. Часть первого этажа занимала фотография, поэтому гостей обычно вели на второй этаж и усаживали за круглый стол. Под ним-то и любила прятаться девочка. Как только замечала, что несут огромный самовар, сразу же вылезала и занимала своё место.
А потом бабушка Аня делала её любимое блюдо - затирку. Брала глубокую миску и медленно всыпала туда разную муку – пшеничную, овсяную, гороховую. Тщательно перемешав и добавив соли, заливала кипятком. Получившуюся кашу раскладывали по тарелкам, добавляя сверху несколько капель конопляного масла. Где его брали, неизвестно. В военном Заводоуковске достать бутылку этого зеленоватого растительного масла было достаточно сложно, так как его в обязательном порядке отправляли на фронт. Врачи уже давно заметили, что употребление конопляного масла помогает быстро устранить симптомы респираторных заболеваний, а также эффективно при лечении кожи, суставов, туберкулёза, повышает иммунитет.
Когда опустевшие тарелки убирали и разливали в большие кружки или стаканы чай, начиналась культурная программа. Посреди комнаты ставили деревянную табуретку, а на нее – Нину. Анна Терентьевна со слезами на глазах смотрела на правнучку, которая начинала декламировать стихи или петь песни из боевого прошлого деда Антона. Любовь к поэзии девочке начали прививать ещё в детских яслях Владивостока, а потом в Средней Азии. Мама, Анастасия Захаровна, улучив свободную минутку, усаживала рядом с собой дочь и читала ей книги. У Нины оказалась хорошая память и зачатки театральных способностей.
К сожалению, Нина пожила у Осипа Лаврентьевича и Анны Терентьевны недолго. Поводом к расставанию, скорее всего, послужил один случай. Как-то девочка решила показать своих кукол подружке, Тамаре Агеевой (Тамаре Николаевне Шабуровой, 1937 г.р.). Проведённая экспертиза показала, что куклы хорошие, но одеты бедновато. Нина, уже имевшая представление о театре и артистах, моментально нашла выход. Взяла за руку Тому и повела в гостиную. Достала ножницы, иголку, нитки и смело шагнула к обеденному столу. Для начала срезали все кисточки с красивой скатерти, а потом стали выкраивать одежду для кукол.
Издевательство над раритетной вещью заметили ближе к вечеру. Бабушка Аня молчала, а Евгения Дмитриевна долго ругалась. Затем послала маме телеграмму, чтобы она, по возможности, срочно, забрала активную и изобретательную дочь. Буквально на следующий день Нина оказалась в Кургане.
20 августа 1942 года Александра отправили в район села Сосновка под Пензой. Из семейной хроники известно, что осенью 1942 года после серьёзного ранения в голову на Калининском направлении, Александр на четыре дня потерял память и находился на излечении в «нервной клинике» Куйбышева. И когда в 1943 году его снова ранили около Садовой под Сталинградом в живот, Анастасия, собрав самое необходимое в небольшой узелок и закутав потеплее дочь, в военном эшелоне отправилась на Запад. Прибыв на место, сразу же пошла к главврачу и договорилась, что будет работать здесь вольнонаёмной, без оформления в трудовой книжке. Так Анастасия и стала медсестрой в эвакогоспитале, расположенном в Ворошиловском районе города Сталинграда – Верхней Ельшанке.
Здесь на правом берегу Волги шли кровопролитные бои с фашистами, которых оставалось ещё очень много после завершения Сталинградской битвы (сбежавшие пленные, отставшие от своих частей, диверсанты, сбитые лётчики). Поэтому территорию госпиталя огородили колючей проволокой, по которой пропустили ток. Анастасии иногда приходилось брать с собой четырёхлетнюю Нину на дежурство. Неугомонной девчонке много раз говорили, чтобы она ни в коем случае не подходила к ограде, но как-то, играя, Нина решила получше рассмотреть странную проволоку с необычными «ёжиками». Оказалось, ничего особенного – зря пугали! Так бы никто и не узнал об этой вылазке, если бы её не окрикнул какой-то санитар. Дальше Нина помнила смутно – как обернулась, испугалась, запнулась и повалилась назад, прямо на злополучную проволоку. Потом её еле оттащили, привели в чувство, и ещё долго мама не брала дочь с собой на дежурства.
Детские воспоминания очень яркие, и часто остаются с человеком на всю жизнь. Помнит Нина и дом, точнее комнату, которую они с мамой снимали в Сталинграде на правом, наиболее разрушенном берегу Волги. Небольшой домик, состоящий из комнаты и кухни, разделённой на две половины, совсем врос в землю от постоянных артналётов и превратился в полуземлянку. Незадолго до своего отъезда Александр позвал друзей, молодых крепких военных, и они срубили рядом небольшой домик женщине, приютившей их в Сталинграде.
В старой избушке одну комнату отвели приезжим сибирякам – отец ночевал здесь не часто, да и мама иногда задерживалась в госпитале до утра. Всё в новом для Нины жилище было не так, как она привыкла - кровать стояла посредине, чтобы иметь возможность спастись от ударной волны или выстрелов снаружи. Девочка спала на хозяйском сундуке, но во время ночных артналетов просыпалась и пережидала их окончание, тесно прижавшись к маме. Часть стены занимала печь, которую хозяйка часто подмазывала серой глиной – из-за взрывов и сотрясения земли по ней постоянно ползли трещины. Однажды Нина проснулась посреди ночи и громко заревела, почувствовав дикий страх во внезапно замолкшем доме. Взрослые еле проснулись от ее крика и на ватных ногах медленно доползли до двери – оказалось, все отравились угарным газом из-за поздно затопленной прохудившейся печки.
Хозяйка, Скорикова Анна Ивановна, после этого случая решила окрестить девочку. Выбрав день, когда дома никого не было, принарядила Нину и повела в молитвенный дом. Шли долго по разрушенным улицам, пока не оказались около невысокого кирпичного дома, одна комната которого была почти полностью завешана иконами, собранными из разорённых церквей и домов. Священник, облачённый в странную длинную одежду, украшенную золотым шитьём, совершил обряд, обмыл девочку и надел ей на шею небольшой блестящий крестик на простой верёвочке. По дороге домой бабушка сняла крестик. Нина попыталась сопротивляться и немного повыть от досады, но получив разъяснения: «У тебя папа коммунист, поэтому крестик будут храниться у меня, а когда надо – отдам. Главное, теперь у тебя душа крещённая, православная!», - успокоилась и стала с нетерпением ждать очередного похода в молельный дом.
Дочери бабушки, приютившей сибиряков, не повезло – её убили прямо на огороде из пулемёта пролетавшего мимо фашистского самолёта. Незадолго перед этим к ним в гости приехали уже взрослые внуки и сфотографировались в горнице. Фотография получилась некачественной, но Анастасия с удовольствием приняла «туманный» снимок семьи, приютившей её в разрушенном Сталинграде. Тем более, что на нём виден один из нескольких семейных раритетов - знаменитое зеркало, пережившее всю войну. Под ним на аккуратном деревянном столике стояли красивая настольная лампа и хрустальный графин. Графину не повезло – играя с отцом в прятки, Нина, пробегая мимо, зацепилась ногой за ножку столика. Отец успел поймать на лету только лампу. И сегодня Нина Александровна вспоминает тот графин, которым так дорожила Анна Ивановна. От фашистов удалось спасти, а от маленькой сибирячки нет!
Вообще хозяйка относилась к девочке как к родной внучке, много рассказывала о жизни, показывала, учила рукоделию, кулинарии. Когда Нине становилось скучно, она сбегала с соседними ребятишками искать приключений. А их оказывалось вокруг так много! Дом Скориковых стоял рядом с болотами, за огородами начинались огромные пространства, заросшие осокой и камышом. Именно там можно было издали увидеть диверсантов, заброшенных фашистскими самолётами на окраину недавно освобождённого города.
Как-то соседки, услышав, что в общественном старом саду поспела вишня, решили сходить туда. В выходной, рано утром, собралась довольно приличная группа из женщин и подростков с бидонами, корзинками, коробками. Анастасия взяла с собой и Нину, которая пообещала вести себя прилично, никуда не убегать и ничего не портить. Даже платье подобрала соответствующее – белое, нарядное, праздничное. Мама, швея-универсал, сшила его из отцовских портянок. Отбелила, расшила разноцветными нитками – такой красоты не было ни у кого в городе! Чувствуя себя первой красавицей и главной помощницей мамы, Нина проворно бегала между кустами и быстро набирала спелые ягоды в припасенную тару. А когда позвали идти обратно, страшно радовалась, глядя на тяжело груженных женщин. И она тянула свою корзинку, предвкушая те вкусности, которые мама наготовит дома. Неожиданно налетели фашистские самолёты, раздалось щёлканье пулемётных очередей. Все бросились врассыпную. Нина ломанулась сквозь кусты, понимая, что за ней увязался один из самолётов. Сверху черноволосая девочка в белом платье виднелась издалека, поэтому лётчик, снизившись до минимума, почти настиг лёгкую, по его мнению, мишень. Несколько пуль выбили фонтанчики влажной земли прямо из-под её ног, когда откуда-то снизу появилась рука, схватила за сандалию и втянула в воронку. Какая-то женщина навалилась на неё сверху, закрывая своим телом, пока Нина успокаивала бешено колотящееся сердце и переводила дыхание. Когда наступила тишина, женщины собрались вместе, осмотрелись, поправили одежду и медленно пошли к городу.
Рассматривая дома принесённую добычу, Анастасия долго вздыхала – ягод оказалось так много, а стеклянной тары так мало, что пришлось срочно придумывать, как её законсервировать. Часть высушили под навесом, кое-что сварили с минимальным количеством дефицитного сахара, остальное пустили на вино. Для такого дела приволокли из госпиталя пустую бутыль из-под рыбьего жира, и, несмотря на тщательное промывание, вкуснейшее вишнёвое вино попахивало рыбой. Гости потом обязательно шутили на эту тему, говорили, что в одном стакане сразу и выпивка, и закуска!
Летом 1944 года после Сталинграда семью Власовых направили в освобождённый Нальчик. За несколько месяцев перед этим по распоряжению Берии в Кабардино-Балкарии была проведена грандиозная операция по переселению коренного населения. Когда однажды Александр обмолвился, что с утра выезжает в очередную командировку на несколько дней, Нина сильно заинтересовалась и стала подробно высправшивать – а не опасная ли будет поездка? После того, как её заверили, что в том районе живут мирные горцы, пристала к матери как банный лист, чтобы та разрешила сопровождать папу. Подустав от шалостей дочери, Тася разрешила, взяв клятвенное обещание, что дочка на это время станет чистым ангелом. Нина согласно закивала головой. Так она впервые попала в горную деревушку, раскинувшуюся в Приэльбрусье. На постой Власовых определили к одной семье, где хозяйка хорошо говорила по-русски. Гостям показали их комнату и пригласили к столу. Там подали вкуснейшую мамалыгу из разваренной кукурузы, запечёную на противне в специальной круглой печи. Огромный кусок, который достался Нине, она запивала солёным чаем, забелённым молоком. Чай не понравился, но обижать отказом хозяев она не стала.
Пока отец решал свои дела, девочка изучала окресности, помогала кормить домашнюю живность, с ребятишками исследовала ближайшие сады. Перед отъезом хозяйка подошла к Нине, погладила её по голове и сказала, что у горцев существует древний обычай – маленькой гостье, впервые посетившей чужой дом, на счастье дарят всё, что только ей понравилось. Поэтому предложила выбрать приглянувшийся подарок – Нина сразу указала на жёлтеньких цыплят, с которыми она познакомилась накануне, и которые произвели на девочку огромное впечатление. Женщина достала большую корзинку и все дружно, со смехом и шутками, принялись ловить почувствовавших недоброе птенцов.
Власовы сначало жили на окраине, потом переселились ближе к центру Нальчика. По вечерам около их первого дома частенько завывали волки, иногда, особенно тёмными ночами, они резали плохо укрытых жеребят и ослят. Местные с наступлением темноты боялись выходить на улицу, пока военные как-то не устроили настоящую охоту на этих хищников.
Днём, когда родители были на работе, Нина играла с соседской девочкой. Значительно старше, та знала множество игр, совершенно неизвестных Нине. А ещё они часто присоединялись к более взрослым ребятам и шли в лес. Постоянный голод заставлял обшаривать окрестности в поисках кладок птичьих яиц, ягод и орехов. Взрослые запрещали выходить в сторону гор, где оставались фашистские мины, но дети мечтали найти себе не только какое-то дополнительное пропитание, но и потерянное во время боёв оружие. С ним было так интересно играть, смотреть, как взрываются маленькими салютиками на костре патроны.
В один из вечеров ребятишки договорились с самого утра пойти в лес, но Нина что-то в очередной раз разбила и была наказана мамой, тоже оставшейся дома. Убежать никак не получилось, хотя под окном несколько раз призывно просвистел соседский паренёк, старший брат её подружки. Высунувшись в приоткрытое окно, Нина, плача, сообщила о своём горе. А потом узнала, что сосед, опередив других детей, первым оказался в небольшом овраге и подорвался на мине. Ему оторвало обе ноги. Дети сумели вовремя привести на помощь взрослых, медики долго боролись за его жизнь. В результате выписали из госпиталя инвалида, который передвигался на дощечке с колёсиками. Нина до сих пор помнит его полные слёз глаза, когда он смотрел на бегающих и прыгающих сверстников.
Одним из ярких впечатлений детства осталось 9 мая 1945 года. Рано утром все жители Нальчика стали собираться около главной городской площади. Нина долго не могла найти свои тапки, так и побежала за подружками босиком. Около сквера люди выстраивались в колонну и шли по улицам с песнями, криками. Многие плакали, другие смеялись, отовсюду слышались одиночные выстрелы – народ радовался долгожданной Победе!
Сильные головные боли и последствия контузии стали причиной демобилизации Александра в конце августа 1945 года. Семья вернулась в Заводоуковск. Для Нины началась новая, мирная жизнь. Став взрослой, она, как и мама, неоднократно возвращались к местам «боевой славы», встречались с теми, кто помог им пережить все тяготы этой страшной войны.
Краеведческая конференция «Наше наследие-2016»:материалы докладов и сообщений//под ред. Р. Г. Назаровой, Л. Н. Басова, Т. С. Воеводиной, А. А. Севостьянова.-Ишим, 2016.-СС. 113 - 117.
