Пугина Э.И.,
краевед,
г. Заводоуковск
Предки мои кормили страну,
Они пережили войну не одну:
Смело ходили страну защищать.
За что их врагами решили назвать?
Кто в них увидел злобных врагов,
Моих работящих родных кулаков?
И шли по этапу в сибирскую глушь.
И сколько дорогой загубленных душ…
Семья Зорина Ивана Сергеевича и Анны Яковлевны проживала в д. Хмелёвка Юргинского района Тюменской области (на 1930 г. – Уральской). Семья была большая: 13 человек, с ними ещё проживала семья брата Афанасия Сергеевича. У Ивана Сергеевича с Анной Яковлевной было четверо детей: три сына – Яков, Иван, Николай и дочь Дарья. Проживали в большом доме, но был построен и новый дом. В новый дом переехала семья сына Ивана осенью 1929 г. Сыновья были все грамотные. Национальность, согласно переписи населения, великороссы. Все православные. Держали пять лошадей, девять коров, овец, гусей, кур, свиней. Имели 12 десятин посевных площадей, сенокосилку [1]. В основном все сельскохозяйственные работы выполняли своей семьей. Но во время уборочной нанимали сезонных работников из своих же односельчан, которых хорошо кормили три раза в день, платили деньгами, зерном, мукой. За стол сажали всех: прохожих, убогих, нищих… После уборочной осенью мужчины семьи ездили на ярмарку (Ирбит, Тобольск, Кунгур), где торговали зерном, приобретали товары для дома. Общались с такими же, как они, крестьянами.
Старший сын Ивана Сергеевича Яков Иванович вернулся с Первой мировой Георгиевским кавалером, и, будучи в армии, принял сторону большевиков, вступил в ряды Коммунистической партии. При установлении в Юргинском районе Советской власти Якова поставили агентом Уполминзага (уполномоченным по заготовкам сельхоз. продукции). Работа была ответственная и опасная. Яков был грамотный (7 кл. образования), к людям относился уважительно, понимая ситуацию каждого. Колхозов ещё не было. У каждого крестьянина был свой надел земли, с которого кормилась семья, и с которого нужно было сдать государству часть продуктов. Задача Якова была напоминать каждому хозяину о сдаче натурой за мизерную плату мяса, молока, яиц, шерсти. Некоторые возмущались и ругали власть. Большинство жителей молчало. Дома разговаривали обо всём: обсуждали текущее, современное, а Иван Сергеевич - старое. Всегда начинал: «А вот при крепостном праве…». Далее высказывал смело свои мысли по поводу колхозов. Яков, Иван и Николай говорили ему: «Тятенька! Время другое. Не будет по-твоему», но отец был неумолим, стоял на своем: «На дядю так работать не будут, как на себя. Поживём, увидим, что с колхозами будет». Смелость в высказывании придавали возраст (70 лет) и занимаемая должность сына. А работали с раннего утра и до позднего вечера. А вскоре Яков Иванович заболел и умер от быстротечной пневмонии.
Шли разговоры о раскулачивании, выселении. Живя в вечном страхе не только за нажитое добро, но и за собственную жизнь, крестьяне уезжали из родных мест, в основном на Урал. Уехала и Дарья Ивановна, дочь Ивана Сергеевича и Анны Яковлевны, со своим мужем. Они остановились в г. Кировграде Свердловской области.
Крестьяне, имевшие более 12 дес. посева, должны были платить 12-13% налога от дохода. Тяжесть налогового обложения зажиточных крестьян была в 30-60 раз больше, чем середняцких и бедняцких. Крестьянские хозяйства, записанные как кулацкие, лишались избирательных прав («лишенцы») [2]. Согласно архивной справке [1] в 1929 г. Зорин Иван Сергеевич, его сыновья Иван и Николай были лишены избирательных прав: первый, как бывший частный торговец и эксплуататор наёмного труда, а второй и третий, находящиеся от него в материальной зависимости. В ходатайстве гражданам Зориным о восстановлении их в избирательных правах было отказано. И.В. Сталин на конференции аграрников-марксистов 27 декабря 1929 г. выступил с речью, в которой приводил пример о том, что кулак в 1927 г. производил хлеба и продавал в несколько раз больше, чем производили тогда колхозы и совхозы. Известно, что в 1929 г. колхозы и совхозы увеличили производство хлеба, а продукция кулацкого хозяйства снизилась в сравнении с 1927 г. «Теперь у нас имеется, как видите, материальная база для того, чтобы заменить кулацкое производство производством колхозов и совхозов… Вот почему мы перешли в последнее время от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации кулачества как класса» [3]. А 22 января 1930 г. из протокола [4] №61 закрытого заседания бюро Уралобкома ВКП(б) под пунктом (г) читаем: установить конкретный план использования кулаков на лесозаготовках, земляных и др. работах и возможное заключение в концлагеря.
Зориным доподлинно было известно, что происходило в стране, в крае. К раскулачиванию готовились: что-то из вещей отправили к родственникам в д. Некрасово, где проживали родители Лукерьи Афанасьевны, жены Ивана Ивановича, в д. Барабан, где жила сестра Луши. Раздавали по знакомым и родственникам. Лукерью и Варвару Степановну, жену Якова Ивановича, не трогали. Но на семейном совете решили, что Варваре Степановне с тремя детьми нужно остаться в доме (её не тронут, как жену коммуниста). А Лукерья наотрез отказалась оставаться. Если сошлют семью, она поедет с мужем. У неё было трое маленьких детей (три года, два года и три месяца). «Вместе будем горе мыкать», - говорила Лукерья. Но думали, что попугают, да и вернут домой. Ночью пришёл родственник из комитетчиков и сказал: «Утром вас придут раскулачивать». Бабы «выли». Ивану Сергеевичу был 71 год. Старик держался.
А рано утром пришли… Разрешили ехать на своих лошадях. Запрягли мерина по кличке Серко, взяли муки, крупы, мороженые круги молока, немного одежды и тронулись в сторону с.Юрги. «Меня и свекровь Анну Яковлевну посадили в розвальни. Посадили на колени моих детей, укрыли шубами, тулупами, сверху шубным одеялом», - рассказывала моя бабушка Лукерья Афанасьевна. (Это шубное одеяло спасало всех. Я его хорошо помню. Оно было сшито из овчин и покрыто тонкими самотканными шерстяными половиками.) Иван Иванович занимался классической борьбой, был смелый в поступках и делах. Его уважали, но и побаивались. Собирались не спеша, охранники были из местных, молчали. Ждали. Конвоиры, из местных комсомольцев были вооружены охотничьими ружьями. Шли рядом с санями. Мужчины шли пешком за санями.
Из архивной справки [1] следует: «Принимая во внимание массовое ходатайство и постановления бедняцких и общих собраний граждан, с требованием немедленного выселения за пределы округа лиц из кулацких хозяйств, их семейств и конфискации их имущества, подтверждённые постановлениями сельсоветов и райисполкомов – список кулаков и их семейств по Юргинскому району на 127 человек, назначенных к выселению за пределы округа утвердить». Это только на 13 февраля 1930 г.
Зорин Иван Сергеевич [7]
Родился в 1859 г., д. В. Хмелёвка, Юргинский р-н, Уральская обл.; русский; Проживал: д. Хмелёвка, Юргинский р-н, Уральская обл. Приговорён в 1930 г.
По рассказам Лукерьи: «Мы приехали в с. Юргу, где у каменного Храма было собрано много народу. Храм уже был разграблен. Ночевали на голом полу. А утром нам сказали путь нашего дальнейшего следования, и мы выехали из Юрги. Нам разрешили остановиться в д. Барабан, где проживала моя сестра Капитолина Афанасьевна Турнаева с семьёй». К Турнаевым за несколько дней были увезены кое-какие вещи. Февраль был холодный, да и ехать было далеко. У них Зорины переночевали, а Иван Иванович отпросился у конвоиров съездить до Хмелёвки, якобы забрать кое-что из вещей детям. Александр Петрович Турнаев дал ему свою лошадь. А на самом деле он поехал домой за припрятанным золотом. Золото привязывали к полозьям саней, при обысках прятали у маленького Васятки в пелёнках. Так, несмотря на несколько обысков, золото Зорины провезли до места ссылки в целости и сохранности. Искали тщательно: осматривали сани, сбрую лошадей, проверяли продукты, раздевали всех и осматривали личные вещи.
К утру Иван вернулся. Турнаевы снабдили Зориных продуктами, хлебом, сухарями, тёплыми вещами. Сёстры обнялись и заплакали перед разлукой. И не знали тогда, что встретятся они только через 25 лет. Присоединились Зорины к обозу у с. Ярково. Там дали людям и лошадям отдых. Лукерья боялась, что пропадёт молоко. Но по пути следования люди пускали на ночлег, помогали, чем могли. «Мир не без добрых людей», - любила говорить Лукерья Афанасьевна. Но чем дальше на север продвигался обоз, тем меньше было населённых пунктов, тем беднее жил народ. В Тобольске пробыли несколько дней, ночевали в солдатских казармах.
В весеннюю распутицу ссыльные добрались до села Демьянское. Здесь задержались надолго, ждали навигацию. «Когда сошёл лед с Иртыша, нас погрузили на огромную баржу буксирного парохода «Микоян» и повезли по маршруту Самарово – Сургут и далее на север», -рассказывала бабушка Зорина Лукерья Афанасьевна. В определённых местах пароход останавливался, и людей высаживали на берег на постоянное место жительства, остальные ехали дальше. Хмелёвские, бушуевские, юргинские придерживались друг друга. Были среди них и родственники. Часто упоминалась фамилия Лопарёвы. «Наша семья и ещё несколько семей земляков остановились в деревне Покур Сургутского района. Пароход не мог подойти близко к берегу. Трап спустили в ледяную воду, мужики стояли по пояс в воде и принимали своих близких на руки»,- рассказывала бабушка. Многие простыли и заболели. Дорогой умирали люди от голода и холода, их оставляли близ населённых пунктов, захоронить не было возможности: была мёрзлая земля, стояли сильные морозы. Многие голодали, ребятишки постарше забегали вперёд обоза, просили милостыню. Люди чем могли, тем и делились.
В Покуре сразу начали строить шалаши, землянки. У Зориных в семье было три мужика, поэтому семья быстро переселилась в свое жильё - землянку, тёплую, уютную. Вскоре недалеко от Покура в глухой тайге возник посёлок для переселенцев, и назвали его Ореховским. Сажали в северную землю картофель, бобы, горох, у кого, что сохранилось из семян. Местные остяки были дружелюбны к переселенцам, хотя их власти пугали ссыльными. В реке было много рыбы. Вместе с остяками ловили рыбу, солили, вялили. В кедраче били шишку (шишка была крупная), собирали ягоды, грибы. К осени перешли в срубленные мужиками дома. Каждый дом на четыре хозяина. Но от недоедания, от скудной пищи, нехватки витаминов люди болели и умирали. Цинга... Лукерья Афанасьевна заболела цингой: кровоточили десны, выпадали зубы, от боли ноги скрючивало так, что колени доходили до подбородка. Она обезножила. «Так меня, скрюченную, увезли в Сургут в больницу». На руках Ивана Ивановича остались дети: Валентина четырёх лет, Антонина трёх лет и Василий девяти месяцев, и престарелые родители. Когда Лукерью выписали из больницы, она еле с табуретом передвигалась по дому.
А в 1931 г. в Ореховский приехала Варвара Степановна, вдова Якова Ивановича, с тремя детьми. Варвара была очень красивая. Высокая, стройная, белокожая. У неё были большие карие глаза, как смородины, чёрные длинные вьющиеся волосы. Оказывается, её домогался молодой человек из комитета бедноты. Сказал: «Варвара Степановна! Если не выйдешь за меня замуж, поедешь в ссылку за свёкром». Варвара выбрала ссылку. И её официально раскулачили.
Зорина Варвара Степановна
Родилась в 1893 г., д. В. Хмелёвка, Юргинский р-н, Уральская обл.; русская; Проживала: д. Хмелёвка, Юргинский р-н, Уральская обл. Приговорена в 1931 г. [7].
Для семьи это был просто выход из положения. Все домашние заботы Варвара взяла в свои руки. Из справки о количестве выселенного кулачества [5] за 1930-1931 гг. читаем, что выселено 356 544 семьи – 1 679 528 чел. Однако, в инструкции [6] всем партийно-советским работникам и всем органам ОГПУ, Суда и Прокуратуры от 8 мая 1933 г. упоминается о прекращении арестов, так как «наступил момент, когда мы уже не нуждаемся в массовых репрессиях», «немедленно прекратить всякие массовые выселения крестьян». Поскольку «арестовывают все, кому не лень, и кто, собственно говоря, не имеет никакого права арестовывать». Это «роняет авторитет Советской власти».
«Только обжились на Ореховском, как погрузили всех на баржу и повезли неведомо куда», - рассказывала Лукерья Афанасьевна. Она очень боялась воды и утверждала, что их везли на большой лодке. Я все-таки считаю, что это была баржа, поскольку наш любимый Серко сопровождал семью до основного места ссылки, а потом ещё долго трудился в колхозе. Повезли их осенью, когда был собран урожай в огороде. Не разрешили взять ничего. Хотя дети в свои вещи положили немного картошки (при приезде на место картошки оказалось с ведро), часто вспоминали, что тайком положили мешок орехов.
Читаю у краеведа Чураковой Людмилы Дмитриевны: «В конце 29-го – начале 30-х гг. на правом берегу большого озера Туман в Кондинском районе возникло шесть спецпоселений, от 1-го до 6-го. Основатели посёлков – ссыльные, доставленные под конвоем. Место для обустройства раскулаченных определял окружной землеустроитель Балин В.Г.». В каждом посёлке была комендатура, где лишенцы регулярно отмечались. Комендатуру отменили только со смертью Сталина. Моих предков определили в поселок Лиственничный Кондинского района. Краевед Карфидова А.П. [8] пишет, что в 1934 г. в посёлок привезли переселенцев из Сургутского района, куда они были перед этим сосланы. Разместили их к первым жителям, уплотнили население. В доме ночью ни одного свободного квадратного метра – везде спали люди. Сразу же продолжили строительство второй улицы. И вырос тогда «Сургутский край» - так назвали эту часть посёлка с переселёнными туда «сургутчанами».
Переселенцы – народ работящий, хозяйственный, среди них было много умельцев, специалистов своего дела. Плотники строили дома, открыли свой кирпичный завод, бондарный цех, столярку, кузницу, нашлись сапожники, швеи, ткачихи. Все важные вопросы решали на общем собрании, а текущие - на правлении колхоза. В правление входили бригадиры (было пять бригад), заведующие фермами (молочной, свиноводческой), зав. конным двором. Каждый вечер после работы бригадиры собирались в конторе на разнарядку и распределяли колхозников на работу. Утром на пожарной каланче бил колокол, поднимавший на работу в четыре часа утра, в посевную и уборочную – в три часа. Через час колокол указывал, что пора на работу, и куда по сообщению рассыльного. Никто не смел прогуливать, опаздывать на работу, не выполнять план. Не выполнивших план колхозников сажали в «каталажку» (была за клубом избушка с крохотным окном и дверью).
Потомки Ивана Сергеевича (мои дяди, тётя, моя мама) говорили: «Мы жили бедно, тяжело, но многие люди жили хуже нас. Болели, умирали, бедствовали». Работая с раннего детства, живя в достатке и благополучии, вдруг все оказались в нищете, в бесправии, униженными и окорблёнными. Все, кто трудился, оказались изгоями. Так прошло раскулачивание моих предков, а жизнь в ссылке – это уже другая история. До Лиственничного Зорины сохранили всю семью. И не знал тогда глава семьи Иван Сергеевич, что будет страшный 1937 г., когда расстреляют сына Ивана, будет война, на которой погибнут сын Николай и внук Василий. А сам Иван Сергеевич проживёт 105 лет.
Источники:
- Архивная справка №3-2 от 17 февраля 2000 г. Государственный архив Тюменской области.
- Раскулачивание в Тюмени // www.kdkv.narod.ru
- Сталин И.В. Сочинения. М., 1952. Т.12. С167-169.
- СОЦДОО. Ф.4. Оп.8. Д.54. Л.9.
- РЦХИДНИ. Ф17. Оп.120. Д.52. Л.59.
- СОЦДОО. Ф.4. Оп.11. Д.181. Л.149, 149об.
- Источник: ИЦ ГУВД Тюменской обл.
- Карфидова А.П. 80 лет на Тумане.
Краеведческая конференция "Наше наследие": материалы докладов и сообщений.- Ишим, 2019.- СС. 134 - 137.
