О.Г. Коржень,
заведующая Историко-мемориальным музеем
ГАУК ТО «Ялуторовский музейный комплекс»
В настоящий момент в историко-мемориальном музее работает выставка «Друзья души», оформленная в виде большой книги Лоренса Стерна «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии». Это было любимое произведение хозяина дома - русского дворянина ветерана Отечественной войны 1812 года, декабриста М.И. Муравьёва-Апостола. На стилизованных под старину книжных полках размещены произведения авторов XVII-XIX вв., которые читали декабристы на поселении в Ялуторовске.
Да, человек иногда получает возможность остаться один на один со своими мыслями (в нашем стремительном, информационно насыщенном ХХI века это удаётся редко). Но именно в такие моменты любой из нас получает шанс пообщаться со своей душой. Об этом ещё в ХVІІ веке писал Блёз Паскаль, учёный, математик, физик и один из любимейших философов Ивана Ивановича Пущина.
Выражается это сакральное общение по-разному: через молитву, которая даёт осмысление наших поступков, жизни; либо посредством книги, дающей возможность анализировать некоторые жизненные ситуации. Здесь книга - не только источник познания, но и, зачастую, друг, собеседник, а в ряде ситуаций - спасительница.
После восстания на Сенатской площади 14 декабря 1825 года арестованным декабристам запрещалось не только общение, переписка с родными и близкими, но и чтение книг. Приходилось просить высочайшего разрешения. В отдельных случаях тюремные надзиратели уступали. Так было в Финляндской крепости Ронченсальм, где некоторые декабристы ожидали отправки в Сибирь.
И.Д. Якушкин писал: «Муравьёв привёз с собой французскую библию и Саллюстия с французским переводом, я имел возможность захватить Монтеня» [1].
М. Монтень (1533-1592) - французский писатель, автор «Опытов»; в них, наряду с философскими рассуждениями о смысле жизни, - мысли о воспитании человека вообще, с развитым умом, твёрдой волей и благородным характером, который умел бы наслаждаться жизнью и стоически переносить выпадающие на его долю несчастья.
При помощи Николая Бестужева Никита Муравьев и Якушкин изучили английский язык. В крепость им передали рукопись на английском языке, последнюю часть «Паломничества Чайльд-Гарольда».
После вынесения каждому осуждённому приговора их по этапу направили в Нерчинские рудники и в Читу. Спустя некоторое время последовало разрешение получать литературу. «…Постепенно в Читинской тюрьме из книг, привезённых декабристами и высылаемых им, образовалась довольно большая библиотека. Она пополнялась новыми изданиями и к концу пребывания декабристов в Чите насчитывала более 5000 экземпляров…» [2].
Конечно, все книги подвергались цензуре. Цензором являлся комендант Читинского острога – генерал-лейтенант Станислав Романович Лепарский. Он в силу огромной занятости не мог прочитать все издания, присылаемые в Читу. Зная в совершенстве латынь, французский, немецкий языки, книг на еврейском и греческом и других языках прочесть не мог. Поэтому одни книги идут с пометкой «читал Лепарский», а другие «видал Лепарский».
«Все мы, вместе находившиеся в Чите, имели между собой много общего в главных наших убеждениях; но между нами были 40 –летние, другим минуло 20 лет», - писал в своих записках И.Д. Якушкин. Сообразно этому среди декабристов в Чите были сформированы кружки по интересам, особенную роль здесь сыграло увлечение литературой разной направленности. Так, один из этих кружков назывался «Конгрегации» - члены кружка, собираясь вместе, читали евангелия и книги назидательного характера. Другой кружок состоял из «Славян» - здесь читали Вольтера, Гельвеция, Гольбаха.
Красноречивый пример приводит И.Д. Якушкин, повествуя о «государственном преступнике» Николае Петровиче Репнине, по данным следственного комитета принятым в тайное общество за два дня до его «возмущения». На допросе во время следствия отвечал, что просто имеет особое пристрастие к чтению книг: «Авторы, в коих почерпнул первые политические идеи, хотя и еще весьма несовершенные, суть: Монтескью, Филанжиери, Дестю де Трасси, Адам Смит и Сей…». Репнин был приговорен к 8 годам каторги и пожизненному поселению в Сибири. Уже в Чите взял у Якушкина «Историю философии» Буле, Иван Дмитриевич уговорил его ещё и прочесть «Новый завет».
Декабристы в Сибири с удовольствием следили за развитием творческого гения А.С. Пушкина. В воспоминаниях И. Пущина читаем: «В своеобразной нашей тюрьме я следил с любовью за постепенным литературным развитием Пушкина; мы наслаждались всеми его произведениями, являвшимися в свет, получая почти все повременные журналы» [3]. В октябре 1827 года Е.А. Энгельгардт прислал Пущину стихи Пушкина:
Бог помощь вам, друзья мои,
В заботах жизни, царской службы,
И на пирах разгульной дружбы;
И в сладких таинствах любви.
Бог помощь вам, друзья мои,
И в счастье, и в житейском горе
В стране чужой, в пустынном море.
И в тёмных пропастях земли!
В Читинской тюрьме «многие занимались изучением агрономии по Тьеру и другими писателями, подобного рода, а наши огородники приложили теорию к практике» [4]. А.-Д. Тьер (1752–1828), учёный агроном; в XIX веке была распространена его книга «История моего хозяйства» (1816).
После постройки тюремных казематов в Петровске-Забайкальском, осуждённые с первого по шестой разряд направлялись в его тюремные казематы. И там у каждого формировалась своя собственная библиотека. Читаем в записках И.Д. Якушкина: «Число периодических изданий, получавшихся в Петровском, доходило до 22; библиотеки также увеличились, в них вместе считалось до 6 тысяч книг, и при библиотеках много было атласов и карт» [5].
Из тюремного каземата декабрист писал в письме к Н.Н. Шереметьевой 13 марта 1832 года: «…Если вы получите это письмо, то пришлите мне полные сочинения лорда Байрона по-англенски, парижское издание, которое стоит 25 рублей, и пришлите в переплёте» [6].
После каторги декабристов направляли на поселение в разные города Сибири. Девять из них отбывали наказание в Ялуторовске. Переписка свидетельствует о книжных пристрастиях ялуторовской колонии декабристов. В октябре 1837 года П.Я. Чаадаев вместе с письмом направляет Якушкину произведения Беккереля и спрашивает, читал ли тот Кювье. Видимо, философские взгляды Якушкина и Чаадаева совпадали.
В 1838 году Якушкин пишет из Ялуторовска А.Ф. Бриггену: «Как вы знаете, я разделяю ваше восхищение Мильтоном. По–моему его «Потерянный рай» - одно из лучших произведений новейшей литературы. Думаю, что и в древней литературе, столь богатой пластическими образами, вряд ли найдётся образ, подобный образу Сатаны. Несмотря на величие, которым наделяет его поэт, он удивительно верен и вполне доступен пониманию человека. Я не читал «Возвращённый рай» и, вероятно, никогда его не прочту. По–моему нет ничего скучнее поэтического произведения, не порождённого священной искрой вдохновения и не возвышающегося над уровнем посредственности, а вторая поэма Мильтона этим именно и известна…» [7].
В переписке между Якушкиным и Бриггеном обсуждаются произведения В. Роско (1753-1831), английского историка, выступавшего против торговли невольниками, «Лоренцо Медичи» (1795), «Жизнь и понтификат Льва Х» (1805). Александр Фёдорович Бригген был одним из образованнейших декабристов. В Сибири занимался переводом «Записок» Юлия Цезаря на русский язык. В.А. Жуковский, будучи проездом в Кургане, читал этот перевод и одобрил литературный язык Бриггена; воспитатель цесаревича пытался помочь издать эту книгу, но безуспешно. Действительно, подтверждается замечание Якушкина: «У нас перевести хорошую книгу равносильно заслуге написать книгу в другой стране» [8].
Конечно, в Ялуторовске декабристы определяли круг чтения и для горожан. В 1841 году в письме к Пущину Иван Дмитриевич сообщает: «Я иногда истинно раскаиваюсь, что давал ему читать Тьера [9], который жестоко раздражил мозги юноши (о польском ссыльном Романе Циподском - О. К.). По отъезде вашем из Ялуторовска он чуть–чуть не расстался навсегда с Матвеем Ивановичем вследствие разговора между ними о французской революции…» [10].
«История французской революции» Тьера была издана в Париже в 1827 году и многократно переиздавалась. Запрет на неё в России был вызван общим сочувствием к великой французской революции, которым проникнута эта книга. Первый русский перевод вышел в свет только в 1873-1877 годах. Тьера также читали в оригинале. В 1846 году в России опубликовали «Историю Консульства и империи во Франции» Луи Адольфа Тьера в переводе Ф. Кони, во вступительной статье к данному изданию упоминается об «Истории французской революции». А Л. Тьера часто сравнивали с Вольтером с точки зрения описания исторических событий простым языком.
И.И. Пущин, отбывающий наказание в Туринске, и декабрист Павел Сергеевич Бобрищев-Пушкин, живущий в Тобольске, совместно перевели великолепный труд Блёза Паскаля «Мысли». В мае 1841 года И.Д. Якушкин отправил перевод Е.А. Энгельгардту: «Почтенный друг, будьте крёстным отцом возрождённого русского Паскаля… Перевод довольно отчётливый – пора старому Паскалю явиться на нашем языке… Постарайтесь денежно вознаградить труд Павла Сергеевича Пушкина… Это вознаграждение для него, с больным его братом, будет существенно полезно…» [11]. Но Энгельгардту не удалось издать перевод «Мыслей» Паскаля, сделанный декабристами. Что, впрочем, и предвидел Якушкин - перевод не пропустила цензура. А в 1843 г. в Петербурге издали «Мысли» Б. Паскаля в переводе И. Бутовского.
Блёз Паскаль (1623-1662) - французский математик, физик, механик (суммирующая машина Паскаля), философ. Его работа «Мысли о религии и других предметах» вошла в классику французской литературы. Труд посвящён вере в Бога: «Есть только три разряда людей: одни обрели Бога и служат Ему, эти люди разумны и счастливы. Другие не нашли и не ищут его, эти люди безумны и несчастны. Третьи не обрели, но ищут Его, эти люди разумны, но пока несчастны».
Паскаль исследовал природу человека, смысл его существования на земле: «Человек велик, сознавая своё жалкое состояние. Он жалок, что таков и есть на самом деле. Но, велик, потому что осознаёт это. Осознание этого и есть величие человека». И ещё: «С нами поступают так, как мы хотели бы, чтобы поступали с нами; мы ненавидим правду, и её скрывают от нас; желаем лести и нам льстят, мы любим чтобы нас обманывали и нас обманывают…» [12].
Зато книгу швейцарского писателя Рудольфа Тенфера Егор Антонович Энгельгард переслал И.И. Пущину с просьбой перевести для публикации в 1842 году. Пущин дал своё согласие при условии, что вырученные от издания деньги пойдут на помощь осиротевшим лицеистам. В этом весь Иван Иванович!
Неоднозначную реакцию у декабристов вызвала книга Александра Дюма «Учитель фехтования». Это видно из переписки в 1841 году И.И. Пущина, Н.Д. Фонвизиной, И.Д. Якушкина по поводу этого произведения. Его сюжет связан с историей брака Анненковых и был подсказан Дюма неким Гризье, у которого Анненков брал уроки фехтования. «…Вся эта книга состоит из сплетней, без порядку нанизанных, о России вообще и в особенности о Тайном обществе, которое сочинитель знает из доклада Комитета, прочитанного им, кажется, без малейшего внимания… Всё это вместе – пренеистовая глупость; убедите Прасковью Егоровну, что произведение Гризье нисколько не заслуживает особенного её внимания и ещё менее её негодования; он старался изобразить её и графа Анненкова в прекрасном виде; только понятие его о прекрасном довольно уродливое, и то, может быть, для нас русских, а не для французов» [13].
«…Прасковья Егоровна непременно хочет, увидевши, в чём дело, написать к своей матери в Париж с тем, чтоб её ответ на клевету, лично до неё относящуюся, напечатали в журнале. Я понимаю, что это непременно должно сделать. За что её, бедную, лишают единственного её богатства и чернят тогда, когда она совершенно чиста. Если от Вадковского не будет этой книги, мы её достанем из Франции. Нельзя ничего сказать, не прочитавши. Я всё секретничаю - не хочется прежде времени её тревожить. Между тем пусть добрый Матвей Иванович напишет мне резюме того, что о ней в книге сказано» [14]. Иван Иванович Пущин, находясь на поселении в Туринске, в этой ситуации хотел решить юридическую сторону вопроса по поводу клеветы в адрес Анненковой.
Фрагмент «Записок Гризье» опубликовали в «Пчеле», полностью произведение А. Дюма «Учитель фехтования» вышло в газете «Дебаты» (DEBATS), известной в XIX веке парижской буржуазной газете литературно-политической направленности. В ней публиковались Виктор Гюго, Шарль Надье, Александр Дюма-отец, Эжен Сю, Шатобриан, А. Шлегель. В России «Дебаты» были запрещены, но декабристы, находящиеся на поселении, имели возможность читать эту газету: «Что мне за дело до его ценза, я люблю, что он дельно издаётся и что в нём больше полноты, нежели в других журналах» (Письмо И.И. Пущину М.И. Муравьёву-Апостолу за 1841 год).
И в письме Якушкина И.И. Пущину читаем: «С прошедшей почтой 54-й номер «Debats» к вам отправлен; на днях Матвей Иванович опять получил кучу номеров от Свистунова, который по прочтении перешлёт к вам» [15]. В 1841 году И.И. Пущин в письме к Якушкину сетует на Тобольск по поводу задержки шести номеров ежемесячного французского издания, а в марте 1850 года Петру Свистунову отправляет еженедельный журнал «Le Siecle».
Русские периодические издания декабристы получали в полном объёме: «Москвитянин», «Вестник Европы», «Сын Отечества», «Полярная звезда», «Отечественные записки», «Современник», «Московский телеграф». Более того, они с лёгкостью ими обменивались посредством сибирских купцов.
В 1844 году Пущин, будучи гостем М.И. Муравьёва-Апостола, с удовольствием зачитывал вслух строки из произведения Эжена Сю «Вечный жид», конечно, в оригинале. Это - легенда об Агасфере, прототипом которого послужил еврейский ремесленник. Согласно ей, когда Христа вели на Голгофу, он, утомлённый тяжестью креста, хотел присесть у дома еврея, тот же не дал такой возможности, за что и был обречён на вечное скитание.
Произведение ещё одного французского писателя Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году» долго обсуждалось в кругу ялуторовских декабристов. Книга была доставлена Пущину в конце 1848 года через Василия Львовича Давыдова, конечно, вопреки запрету цензуры. Опальным дворянам не понравилась оценка писателя, данная народу России - осознание и принятие рабского существования: «Российская империя - это лагерная дисциплина вместо государственного устройства, это осадное положение, возведённое в ранг нормального состояния общества». Ведь они-то и поплатились, некоторые даже ценой жизни, за попытку изменения жизни русского народа в лучшую сторону.
Василий Жуковский тоже нелестно отозвался о самом авторе, однако не смог не признать того, что большая часть написанного А. Кюстином соответствует действительности. Современник декабристов Александр Яковлевич Булгаков в 1844 году так охарактеризовал книгу: «И чёрт его знает, какое его истинное заключение, то мы первый народ в мире, то мы самый гнуснейший!» [16]. Труд де Кюстина вызвал возмущение и русского самодержца, несмотря на лестную характеристику, данную ему: «Пётр Великий не умер! Нравственная сила его по-прежнему жива и по-прежнему деятельна: Николай – первый истинно русский государь, правящий в России после основателя её столицы». Николай Первый поручил жандармскому ведомству найти несколько современных Кюстину русских авторов для публикации во Франции опровержения. Массовому же читателю России книга и опровержения остались так и не известны, хотя в Европе они переиздавалась десятки раз.
С огромным удовольствием и интересом декабристы наблюдали за творчеством русского писателя Дмитрия Григоровича. Его первые публикации «Штука полотна», «Петербургские шарманщики» и «Театральные фельетоны» произвели великолепное впечатление на ялуторовскую колонию. Дмитрий Григорович стал известен благодаря напечатанным в «Современнике» произведениям «Деревня» и «Антон Горемыка», а Пущин в письмах Матюшкину рекомендовал прочесть ещё и «Рыбаки»: «Новая школа русского быта. Очень удачно! - нередко мороз по коже, как при хорошей музыке» [17]. И действительно, колоритный язык автора захватывает любого читателя: «Крестьянину разориться нетрудно: прогуляй недели две во время пахоты да неделю в страдную, рабочую пору - и делу конец!» [18].
В 1842 году Пущин переслал с Погодаевым для Натальи Дмитриевны Фонвизиной индийскую эпическую поэму «Наль и Дамаянти» в переводе В.А. Жуковского. Поэма повествует о безграничной любви, которую, несмотря на все препятствия, сохраняют герои. Возможно, такое же чувство в тот период своей жизни испытывал сам Иван Иванович. Во всяком случае, вдова генерал-майора Михаила Фонвизина и Иван Пущин обвенчались в 1857 году.
Декабристы прочитывали огромное количество литературы, издаваемой в России и за её пределами. Это стало возможным благодаря дружескому общению с местным купечеством. Новинки литературы читались вслух, когда ялуторовская колония собиралась вместе во время званых вечеров, ужинов. Чтение затягивалось на долгие часы, а обсуждение прочитанного - на годы. Произведения обсуждались с «соузниками» по ссылке посредством писем. Это живое общение помогло им во время каторги и ссылки в Сибири.
Примечания
- Записки, статьи, письма декабриста И.Д. Якушкина. под. ред.: С.Я. Штрайха, М., 1951.
- Сибирь и декабристы. Вып.1. – Иркутск, 1978. С. 205.
- Пущин И.И. Записки о Пушкине. Письма. М., 1988. С. 69.
- Записки, статьи, письма декабриста И.Д. Якушкина. под. ред.: С.Я. Штрайха. М., 1951.
- Там же. Стр.131.
- Там же. Стр. 257.
- Там же. Стр. 259.
- Там же.
- Тьер Л.А. История французской революции.
- Записки, статьи, письма декабриста И.Д. Якушкина. под. ред.: С.Я. Штрайха, М.,1951.
- Там же.
- Паскаль Б. Мысли. М.: «Мир энциклопедий Аванта +, Астрель, Времена 2», 2009. 256 с.
- Записки, статьи, письма декабриста И.Д. Якушкина. под. ред.: С.Я. Штрайха, М., 1951.
- Пущин И.И. Записки о Пушкине. Письма. М., 1988. С. 162-164.
- Записки, статьи, письма декабриста И.Д. Якушкина. под. ред.: С.Я. Штрайха, М., 1951. С. 271.
- Александр Яковлевич Булгаков - российский государственный деятель, дипломат, сенатор, московский почт-директор. Его письма, изданные в трёх томах, рисуют яркую картину жизни русской аристократии XIX века.
- Пущин И.И. Записки о Пушкине. Письма. М., 1988. С. 287.
- Григорович Д.В. Рыбаки. 1853.
"Краеведческая конференция "Наше наследие - 2015":Материалы докладов и сообщений"- Ишим, 2016,- СС, 85 - 89
