Медведева Г. В.,
руководитель родословного
 общества «Истоки»,
г. Заводоуковск

 

430-летию Тюмени посвящается…

Тюмень – входная, но не парадная дверь в Сибирь.

П.М. Головачёв

 

 Этот осенний день с хмурым серым небом, слякотью, потоками грязных машин и торопливо бегущих людей был не самым лучшим временем для прогулок по большому городу. Только выпавший накануне первый снег освежал эту безрадостную картину. Однако ничто не могло заставить меня усомниться в правильности принятого решения: именно в эту унылую пору межсезонья проехать 100 километров и пройтись по улицам старой Тюмени. Моё неукротимое желание - хотя бы каким-то краешком застывшей во времени старины реанимировать далёкое прошлое -  объясняется просто: ровно 128 лет назад мой прадед по отцовской линии из Курской губернии прибыл в Тюмень.

1. Переселенческий приют

Им давно не терпелось выбраться из душного, переполненного людьми товарного вагона, размяться и вволю надышаться свежим воздухом. Однако, когда заскрипели тормоза, лязгнули запоры и наконец-то раскрылись тяжёлые двери, остервенелый ветер с такой силой хлестнул в лица и опахнул каким-то зловонием, что пассажиры отпрянули назад. Даже взрослым стало не по себе: что ожидает их за деревянной стеной этого вагона, какую жизнь сулит им Сибирь?

Ранним октябрьским утром 1888 года на станцию «Пристань Тура», конечный пункт Уральской железной дороги «Екатеринбург-Тюмень» (район речного порта), прибыла очередная партия курских переселенцев. Прибывшие начали выгружаться, и вскоре многоголосая толпа заполнила перрон. Приставленный к группе сопровождающий повёл людей куда-то в предрассветную темень, оказалось, в переселенческий приют, расположенный недалеко от города. В открытой местности, запинаясь и чертыхаясь, долго шли через громадное земляное поле по развороченной в слякоть и застывшей теперь глубокими колеями грунтовой дороге.

Переселенческий двор (в районе современной ул. Котельщиков) встретил гостей светом редких керосиновых фонарей и запахом хлеба.   Его территория в форме четырёхугольника с трёх сторон была обнесена забором, а неогороженная сторона выходила к реке. Жилые помещения находились в большом деревянном бараке, разделённом на четыре просторных отделения, с тремя окнами и широкими нарами вдоль стен, каждое в расчёте на 100 человек с вещами [1].

Курян накормили горячей похлёбкой и отвели в барак, где в необыкновенной тесноте скучились сотни обездоленных людей. Оказалось, что в новом жилище было ненамного теплее, чем на крыльце: здание не отапливалось, более того, для обеспечения вентиляции потолок в строении не был предусмотрен. Женщины стали укладывать на свои бедные пожитки уставших в дороге и разомлевших от еды детей, а главы семейств поспешили к чиновнику на регистрацию. 

  Кроме конторы, во дворе имелись флигель с аптекой, две кухни с хлебопекарными печами и старая пароходная рубка, приспособленная под больничку. Тюменский переселенческий пункт, один из первых в России, был создан на основе Общества помощи и врачебного пособия нуждающимся переселенцам. В 1883 году временный комитет под руководством местного благотворителя И.И.Игнатьева собрал денежные средства и на берегу реки Туры, вблизи речного причала, оборудовал это пристанище. Вскоре в Тобольскую губернию прибыл ответственный за переселенческое дело чиновник особых поручений Министерства внутренних дел, выпускник Константиновского межевого института Пётр Петрович Архипов.

     Несмотря на ранний час, у конторы образовалась очередь: самым нетерпеливым не терпелось побыстрее разузнать о своём дальнейшем продвижении на новое место жительства. Заведующий обычно проверял у переселенцев наличие необходимых документов (увольнительного свидетельства от общества, разрешение заселения в конкретный населённый пункт), уточнял места назначения, количество членов семьи.Вот и в случае с нашими курскими искателями лучшей доли заведующий дотошно выспросил глав семейств о финансовом положении, потребностях на текущий момент и стал предлагать разные варианты дальнейшего следования их в Сибирь. Он посетовал, что Клевцовы опоздали на последний рейс в сторону Томска, так какуже с середины сентября пароходы встали на зимовку, а навигация на реке теперь начнётся в следующем году, после ледохода – в конце апреля, а то и в начале мая. 

 Братья Клевцовы - Анфиноген, Николай и Андрей, по документам значились бывшими временнообязанными крестьянами помещика деревень Новая Слободка, Бредихина, Лукашовка Льговского уезда Колпаковской волости Курской губернии, штабс-капитана Яроша Н.И.  До отъезда в Сибирь шесть имеющихся у них десятин земли они сдали другим своим братьям в аренду на три года за 54 руб., из которых 25 рублями оплатили повинность, а оставшиеся 30 руб. взяли с собой в дорогу. В дальние края отправились большим семейством: с жёнами, старой матерью и пятерыми детьми разного возраста, младшей из которых было 4 года [2]. Никто не мог и предположить, что переезд на новые земли затянется надолго и взятые деньги быстро израсходуются, что в связи с задержкой в пути не удастся вовремя попасть к месту назначенного местожительства и над всеми нависнет угроза полной неизвестности.  

Старший Клевцов – 55-летний Анфиноген, с дороги занемог и, вконец расстроенный сложившейся ситуацией, уснул на нарах, накрывшись тряпьём. Николай и Андрей стали прикидывать, что делать дальше, где жить до весны и как прокормить семьи.

Мне доподлинно известно, что первый год своей жизни в Сибири клан Клевцовых прожил в Тюмени и только потом поселился в Ялуторовском уезде Тобольской губернии. Я взяла на себя смелость представить (реконструировать) первое знакомство моих предков с городом, приютившим их в самый суровый период жизни на чужбине.

   Сходить в город вызвались трое: младший из братьев - Андрей Клевцов, 33 лет от роду, его невестка – жена брата Николая, одногодка Дарья, и её сын, 16-летний Федосей (мой будущий прадед). Надев всё, что было из тёплых вещей и обуви покрепче, они вышли из переселенческого пункта и направились в сторону видневшихся вдали домов. Предположим, что тут же к ним присоединился парень Степан (пусть он будет посыльным, вручившим заведующему приюта письмо и теперь возвращавшимся обратно), который вызвался сопровождать гостей.

2. Река Тура и пристань

Как и ночью, они долго шли по выбитому скотом полю, обочиной развороченной телегами дороги. На границе города путь пересекло полотно железнодорожной ветки, округло опоясывающей окраины. С левой стороны на холмистой возвышенности остался роскошный сад с аллеями лип, берёз, хвойных деревьев, насаждениями кустарников, который широкими, густо заросшими травой полянами спускался к побережью реки.  «Загородный парк, - прокомментировал Степан. – А район этот называется Тычковка, неспокойное место: разбои, поножовщина»[3].  Бедные избушки с латаными крышами и обветшалыми заборами, бродячие собаки, топкая грязь и колдобины посредине улицы, одним словом, задворки.

 Подойдя к реке, замерли: впереди открылась живописнейшая панорама на речную долину. Левый крутой, местами обрывистый берег, как показалось Клевцовым, так похожий на высокие волжские курганы, террасами спускался к воде. Широкой серебристой лентой поблёскивала Тура, плавно огибающая противоположный низменный берег, где кучно теснились домишки. По обе стороны водной глади своеобразными речными воротами возвышались доминанты двух величавых церквей с точёными головками куполов - Благовещенского храма на гористом берегу и Вознесенско-Георгиевской церкви – напротив. Белокаменная обитель церкви Павла и Петра с многоярусными маковками [4] на вершине Затюменского мыса в излучине русла завершала эту идиллию. 

Тура ещё не замёрзла; её тёмная, как будто загустевшая вода, холодно отливая металлом, тяжело билась о край пристани. Обильно снабжаемая смрадными стоками расположенных на луговом берегу кожевенных заводов, река немилосердно источала резкий запах дубильной кислоты, берёзового дёгтя и других отходов производства. Невыносимое зловоние стояло не только в границах русла Туры: более-менее сильный порыв ветра заносил это «амбре» даже на высокие холмы города.

Исстари река была для тюменцев водной артерией, вокруг которой   формировался их уклад жизни, местные традиции. Словоохотливый Степан рассказал: весной и осенью некий пропившийся купец трижды прыгает с высокого обрыва в ледяную воду, как бы «отмыкая» и «замыкая» Туру.   Зрелище не бесплатное: торопливо одевшись, продрогший герой обходит зрителей с шапкой, а потом бежит в трактир [5].

Не менее драматичные события происходят на реке и зимой.  На льду разгораются нешуточные страсти: в кулачном бою сходятся сотни крепких парней и мужиков. «Затюменка» бьётся с «Заречьем», «Тычковка» - с «Сараями». Дерутся яростно, ожесточённо, до полной победы над противниками. Кровавые побоища разгоняет полиция, пожарные разливают дерущихся из брандспойтов холодной водой [6].

   По всей набережной тянулась линия пристаней и складов. Теперь, при дневном свете, переселенцы рассмотрели всё это крепкое и добротное хозяйство: рельсы железной дороги, тянувшиеся параллельно берегу реки, пакгаузы из красного кирпича, деревянный вокзал с вывеской «Пристань Тура», длинные тротуары с перилами вдоль перрона, чистую набережную. 

Три года назад в этом болотистом, часто затопляемом месте стальная магистраль и водный путь сошлись: товары для Сибири довозились железной дорогой на речную пристань и перегружались на пароходы, грузы же из глубинных районов Сибири для европейской России (зерно, масло, рыба, пушнина и другие) по реке доставлялись к тупику, тут же грузились в вагоны ичерез станцию «Тюмень» шли на запад. Наивыгоднейшеерасположение перевалочнойбазы решило участь этой окраины. Одним из первых начал активно осваивать её купец I гильдии, промышленник и судовладелец И.И. Игнатов. Уверенно, по-хозяйски основательно упёршись в кромку суши, возвышалось над пришвартованными к берегу пароходами добротное, светлоездание его правления. На этом коммерсант не остановился: чуть выше, на взгорье, он основал обширную усадьбу, обнесённую высокой кирпичной стеной и обозначавшуюся впоследствии на картах города как «крепостное место Игнатова»: с соответствующим статусу домом, с комплексом хозяйственных построек, с мощными лабазами. 

Деловые люди возвели рядом с Турой конторы, капитальные, на века, вместительные склады, гостиницу. Пристань превратилась в самое оживлённое и многолюдное место в городе: снующие грузчики с тележками, бесчисленное количество повозок и телег, лошадиное ржание, дробное громыхание колёс по мощёной набережной.Здесь совершались самые значительные сделки, через оптовую торговлю сбывались огромные объёмы товаров.Бывали времена, когда ни река, ни железная дорога не справлялись с перевозками, и станция была завалена грузами. Как муравьи, друг за другом, торопливо семенили от барж до вагонов и обратно рабочие с мешками на плечах. Ломовые извозчики в больших фартуках и рукавицах таскали тяжёлые ящики и кули в свои тарантасы на массивных колёсах. Тяжеловозы с натугой тянули перегруженные повозки вверх по Масловскому взвозу, возницы нещадно хлестали их по бокам.

    Несмотря на соседство с вечной сутолокой, гудками пароходов и лязганьем железнодорожных составов, этот район стал считаться престижным: новые жилыекварталы преуспевающих купцов, заводчиков, пароходовладельцев начали теснить кривобокие хижины бедноты [7].

3. Улицы и площади уездной Тюмени

    Полотно дороги в город выходило на ул. Пристанскую, а дальше начиналось тесное сплетение окрестных улиц – район Потоскуй.  Рядовое мещанское жильё представляло собой деревянный открытый или обшитый досками дом с филёнчатыми ставнями на окнах. Главными украшениями дома, как правило, были дымники на печных трубах с высеченными в железе флажками, шишечками, фигурками птиц, всадников.  Подходык жилищу наиболееусердных хозяев были посыпаны щепой или песком.

   Купцам среднего достатка, лавочникам и крупным ремесленникам, привыкшим жить по старине, тоже по душе были срубленныепо городскому типу деревянные семистенники, с вертикальной и горизонтальной тесовой обшивкой, скрывающей суровую простоту бревенчатых стен.Иногда лёгкая   юбочка пропильной резьбы нарядным кружевным подзором опоясывалафронтон крыши или крыльцо. Ажурные короны воронок водосточных труб, разнообразного вида флюгеры и жестяные, искусно выполненные навершия опорных столбов   въездных ворот и калитки дополняли эту композицию.

Пожары по-прежнему оставались для хозяев имущества одной из основных угроз потерять всё нажитое в одночасье, поэтому на фасадах домов   зажиточных людей виднелись укреплённые таблички разных страховых обществ: «Волга», «Надежда», «Саламандра», «Москва», «Якорь». Встречались между тесно поставленными постройками и высокие кирпичные брандмауэры (глухие огнестойкие капитальные стены).  От Степана Клевцовы узнали, что в прошлом 1887 году в Тюмени произошёл самый сильный пожар в истории города, уничтоживший около 50 деревянных домов [8].

Вот вышли на Царскую, главную улицу города: достаточно много массивных, красивых домов, тротуары, полицейские, большое движение конного транспорта, пёстрые разномастные вывески на фасадах контор и магазинов, гостиницы с затейливыми названиями. Улица жила своей привычной жизнью: на углу громко ругались «Ваньки»-извозчики, не поделившие клиента; вот из ворот выскочила мещанка и стала прогонять свору бродячих собак; мимо в экипаже проехала жеманная, густо нарумяненная купчиха в тяжёлых жемчугах, выставив напоказ расшитый позументом башмачок; молодая особа напропалую кокетничала с приказчиком в плисовых шароварах, зазывавшим покупателей с крыльца магазина. Сновали румяные девицы и тётки в коротких на ватине кофтах или в длинных шушунах и телогреях с котомками в руках; степенно вышагивали деловые люди в тёплых сюртуках или поддёвках, в сапогах с надетыми на них глубокими галошами; шастали между прохожими подростки в форменных тужурках; не спеша дефилировали зажиточные горожанки в высоких резиновых или кожаных ботиках, демонстрируя демисезонные обновы -  плащеобразные с прорезью для рук, утеплённые мехом накидки. Тут же топтались деревенские мужики в рыжих овчинных шапках, с любопытством глазеющие по сторонам. Кое-где шло строительство: возили на тачках землю, подтаскивали на носилках намешанную известь, на укреплённых на плечах «козлах» подносили кирпич.  

  Путь переселенцев проходилмимо кирпичного особняка градоначальникаМатягина Петра Ивановича, возле которого прохаживался полицейский. На фоне заурядных строений это строгое здание со сдержанным, но нарядным декором на фасаде притягивало взгляд своей какой-то аристократичностью. Лаконичная композиция, украшенная красивыми наличниками с лепным орнаментом растительного узора на окнах второгоэтажа, парапетом из ажурной кованой решётки на краю кровли, выглядела свежо и возвышенно [9].

Улица вылилась в Александровскую площадь, образованную помпезнымизданиями реального и уездного училищ, построенных на купеческие деньги.  Под стать этим монументальным сооружениям в центре площади размещён единственный в городе бассейн-фонтан в виде литой чугунной чаши, который должен был статьне столько ярким акцентом архитектурного ансамбля, сколько служить основным источником водоснабжения горожан.  Вот и сейчас несколько колымаг с бочками стоят рядом с водоёмом, и водовозы орудуют черпаками с длинной ручкой.   

 Мимо площади быстро, насколько позволила разбитая дорога, проследовал богатый экипаж с кучером в ливрее, запряжённый парой крупных, темпераментных рысаков. Взметнувшаяся от колёс грязь, а более - суровая, даже свирепая, внешность сидящего в карете респектабельного господина заставили прохожих соскочить с тротуара и сбиться ближе к домам, а полицейского вскинуть руку к козырьку. В толпе громко заговорили: «Текутьев! Сам Андрей Иванович!».  Это проехал именитый купец и меценат Текутьев Андрей Иванович, много сделавший для развития своего города. Сын крестьянина, обладающий крепкой деловой хваткой, неукротимым желанием стать «сильным мира сего», добился самого высокого положения в местном сообществе: в будущем он трижды займёт место «отца города».  Степан поведал о его чудачествах: этот богатырскогосложения детина в молодости играючи таскал огромные мешки с крупчаткой в возы покупателей, демонстрируя свою мощь. Возмужав и разбогатев, он не перестал озорничать и, бывая на разных ярмарках, искал себе равных по силе, обещая выдать 100 рублей тому, кто сможет пронести на плечах по два мешка с мукой хотя бы 10 саженей. Смельчаки находились, однако ни один соперник не смог побить «рекорда» тюменского купца [10].

 Степан усиленно звал на самую главную, Соборную (Гостинодворскую) площадь, где «бьют куранты».  Центральная площадь расположилась на высоком ровном мысу между реками Тура и Тюменка, на участке бывшей крепости; когда-то именно здесь, на территории старого кремля, и был заложен город. Путешественники долго глазели на величественный Благовещенский собор, изумляясь его необыкновенной красоте.  Степан доложил, что идут разговоры о том, что епархиальное ведомство ставит вопрос о переименовании собора «как храма беднейшего в обыкновенную приходскую церковь», будто планируют назначить соборной Знаменскую церковь [11].

Против собора возвышается здание городской Думы с широкой лестницей и колоннами. На крыше ажурной деревянной башни со смотровой площадкой колышется на ветру российский флаг. Вдруг послышался мелодичный перезвон часов-курантов…Тут же на площади, около громоздкого каменного здания Гостиного двора со складами на первом этаже и торговыми лавками на втором   отведено место стоянки извозчиков – «биржа». Бородатые, постриженные «в скобку», в основном, сезонщики из крестьян в драных тулупах, с истощавшими лошадёнками, худенькой повозкой и верёвочными вожжами поджидали своих небогатых клиентов. Извозчиков-«лихачей» с роскошными экипажами на рессорах в городе не встречалось, видно, не водились такие.

4. Тюменские ковры, корчаги и бродни

Народ толкался около деревянных лавок   через дорогу, вдоль берега реки.  Тут можно было приобрести разный недорогой товар: ситцевые платки, косоворотки, нитяные или шерстяные чулки, хлопчатобумажные ткани – ситец, сатин, синюю китайку, кумач, разноцветные плисы; серебряные или с искусственными камнями украшения. Большим спросом пользовались сапоги «в гармошку» и «со скрипом». Степан, сын сапожника, раскрыл некоторые секреты: чтобы получить складки на голенище, под кожу голенища рядами, на равном расстоянии друг от друга, вшивают круглую верёвку. А заскрипят сапоги, если между подошвой и стелькой сделать прокладку из бересты или насыпать туда сахарный песок.

Длинными рядами выставлена валяная зимняя обувь: плотные пимы из грубой шерсти чёрного и серого цвета, обшитые кожей фетровые белые валенки, лёгкие и пушистые на ощупь «чёсанки» из тщательно обработанного сырья.  Детские и женские валенки украшены вышивкой.  Для покупательниц побогаче -  бархатные сапожки, отороченные мехом, выстроченные башмаки из сафьяна, парчи или шёлка, фетровые боты, высокие ботинки на шнуровке. А эти лавки забиты исконно тюменским товаром – кожаной обувью местного производства: чирками – детскими и взрослыми, дамскими ботинками и туфлями, мужскими хромовыми сапогами и броднями.  Недаром Тюмень называют кожевенным цехом России.

  В изобилии разложены и другие товары местных кустарей: роговые гребни, филейные скатерти, кружева, холсты и рогожи, верёвки и канаты, рыболовные сети, замшевые перчатки, кожаные рукавицы, кадки и многое другое.

    Дарья подскочила к ярким коврам: «У нас в Курске такие же ткут!».   Знаменитые тюменские ковры считаются гордостью края. Повышенную декоративность коврам придают чёрный фон и живописные цветы глубоко насыщенных, «горящих» красок нанём: две-три крупные розы или маки красного или малинового цвета.  Эта аляповатость и грубость выделки не позволяют коврам претендовать на изысканность, зато другие их качества – добротность и дешевизна снискали им славу за пределами губернии. Каких только ковров и ковриков не ткут женщины: гостиные, кабинетные, настольники, насундучники, налавошники [12]. В отличие от курского безворсовогоковра, высоковорсовый, как его называют, «махровый» (а раньше называли «морховый») тюменский ковёр как нельзя лучше служит своим хозяевам в суровом сибирском климате: утепляет пол и стены жилища, укутывает путешественника в дальнем странствии, попоной согревает лошадь, закрывает возки от вьюги. Торговка объяснила, как получаются такими «бархатными» местные ковры: овечью шерсть нанизывают, «насаживают» узелками на верёвочную основу.

    Ручным надомным ковроткачеством занимаются во всех уездах Тобольской губернии, крупнейшим центром считается Тюменский.  И этому есть простое объяснение: крепко развитое в городе кожевенное производство бесперебойно и в неограниченном количестве снабжает ткачих отходами - овечьей, коровьей, конской шерстью, пуд которой стоит 1 руб. 20 коп.

Издалека притягивают взгляд первозданной чистотой нескончаемые ряды гончарныхизделий тёплого терракотовогоцвета. Аккуратно разложена продукция завода «Фортуна» И. Ламберта: изразцовые кирпичи, гончарные трубы для печей, садовые и комнатные вазы [13]. Впечатляют труды надомных мастеров: тут тебе и россыпь детских свистулек, и глазурованная посуда для богатой кухни, и утварь попроще, без которой не обходится ни одно хозяйство: разнокалиберные миски, толстощёкие крынки, пузатыегоршки и корчаги для нагревания воды, варки пива, кваса, браги, кипячения белья со щёлоком.  Столько в округе кустарей крутит гончарный круг, что сторонние люди всех местных жителей зовут корчажниками, даже колкую поговорку   придумали: «Тюменцы семеро в одной корчаге крестились».

Но ведь грех не заняться этим красивым ремеслом: сырья – светлой глины – в изобилии сосем рядом, в соседних деревнях Кулаково и Каменка, идостоинства её, по мнению знатоков, превосходят знаменитую гжельскую [14].  Конечно, тонкостенного звонкого фарфора с изысканной живописью к господскому застолью на базаре не сыщешь – не делают такой деликатный товар тюменские гончары. А вот для широкого потребления – сколько угодно!

В каждой деревне изготавливают телеги, сани, колё­са и другой хозяйственный инвентарь для собственных нужд и на продажу. Только на экипажном производстве специализируются четырнадцать деревень вокруг Тюмени. Самыми известными цехами каретного дела считаются мастерские крестьянина Троицкой волости Тюменского уезда Фёдора Носырева и братьев Соколовых, которые выпускают и простые повозки, и дорогие экипажи-кабриолеты с «ореховым», красным деревом, на рессорах.  Вот и сегодня они выставили несколько длинных зимних возков с косым изгибом бортов, внутри обшитых киргизской кошмой и снабжённых фартуком и козырьком от ветра и снега.

Сундучный участокбазара радует глаз броской красочностью. Громоздкие сооружения - «тройки», «пятерики», «стаи» (шестерики, семерики) из вложенных друг в друга ящиков разных размеров и объединённых «складнями» («ставками») по5-7 штук различной величины, поджидают своих новых хозяев. Фантазии мастеров нет предела: тут сундуки на колёсиках, сундуки с горбатой крышкой, с внутренними или наружными замками с музыкальным «секретом», обшитые изнутри тканью или оклеенные бумагой. На каждый спрос следует своё предложение: новобранцу – небольшой солдатский, в крестьянскую избу - недорогой, скреплённый полосками жести и скромно украшенный, для состоятельных покупателей и тонких ценителей оригинальных вещей – нарядные, сплошь обитые белой жестью, окрашенной под бронзу и малахит, лакированные или «зеркальные», покрытые «мороженой» жестью. В качестве ценных подарков, сувениров покупаются богато декорированные сундуки, например, макарьевские (Нижегородская губерния) сундуки с «подносной» росписью букетами, вазонами, плодами, птицами, или холмогорские, обитые красной юфтью или тюленьими шкурами. Толстосумы, обладающие дорогими нарядами и мехами, интересуются сундуками из кедровой древесины, в которых не заводится моль. 

  В Тюмени сундучным делом занимаются предприятия Юдина, Стряпчевой, Овчинниковой, изготавливая не только сундуки-решётки для домашнего использования, но и вместительныеящики без декоративных излишеств, которые охотно покупают купцы и лавочники для перевозки товаров, особенно накануне Ирбитской ярмарки [15].

В преддверии зимы оживлённо торгуют женскими шубками, подбитыми заячьим, куньим мехом, крытыми тканью – сукном, штофом, нанкой, плисом, бархатом; мужскими тяжёлыми, с шалевыми бобровыми, из чёрного каракуля и скунса воротниками, долгополыми шубами на хорьковом, енотовом, лисьем меху. Большим спросом пользуются простые полушубки, нагольные или покрытые сверху тканью. Однако на пике популярности модные «барнаулки» чёрного цвета, окрашенные каким-то особым составом. Женские приталенные полушубки - «барнулки» длиною до колен, с узким воротником, опушены по рукавам, правой поле и подолу мехом амурского сурка, к ним предлагаются муфты и шапочки. Чтобы лучше шёл торг меховыми изделиями, продавцы говорят, что мода на эти шубки докатилась даже до самой столицы и что в морозы в них щеголяют не только барыни, но и высокие особы из царского двора.

В окнах небольших портняжных мастерских видны швейные машинки Зингера, висящие на стене лекала, манекены с фигурой-рюмочкой с осиной талией, переходящей в крутое бедро. В магазинах готовой одежды продают нарядные, украшенные вышивкой, рюшами, плиссировкой платья из рытого (с узором) бархата, блестящеголюстрина, гладкой и набивной тафты и других дорогих тканей. Тут же дамампредлагаются украшенные кружевами корсеты «помпадур» со вставками из китового уса из тканей нежных тонов. В шляпной лавке можно купить шляпки самых разных фасонов: с узкими и широкими полями, высокие и низкие, с перьями, лентами и цветами.  Преуспевающий купец обыкновенно гордился тем, что его «жену не отличишь от барыни».

Для щёголей выложены суконные, шёлковые жилеты, полосатые парадные брюки, бархатные куртки, сюртуки, пёстрые костюмы, а также аксессуары, которые позволяют судить о состоятельности владельца: часы с цепочкой из золота, серебра или томпака (сплав меди и цинка, похожий внешне на золото), изящные табакерки, трости и зонты с ручками из кости, дерева, панциря черепахи; галстуки, дорогиебулавки к ним, кольца, запонки.  В специальном магазине отпускают цветочные масла, бальзамы, пудру и мыло, фиксатуар для подкручивания усов и закрепления мужской причёски, эликсиры для ращения бороды, капли для сведения бородавок, ароматические соли, духи и прочее.

5. Город контрастов

  Переселенцы обратили внимание на толпы оборванных нищих, докучающих каждому встречному.  В целом город произвёл впечатление неухоженного захолустья. Тоскливое чувство вызывали неуютные улицы с чахлыми деревцами, почерневшими от времени преимущественно деревянными и кое-где оштукатуренными облупившимися домами.   От запущенных канав по обочинам дорог, неряшливых территорий возле трактиров и лавок разило гниющими отбросами. Объедки сена и кучи конского навоза на месте стоянок лошадей стали привычной картиной для обывателей. Средь бела дня санитарная артель вывозила из города отходы: курсируютвонючие, расплёскивающие нечистоты бочки и телеги с разным мусором и трупами животных [16].

     Нашим гостям поневоле пришлось познакомиться и с легендарной тюменской грязью. Немощёные, изрытые ямами улицы в ненастье становились непроходимыми. Раскисшие деревянные тротуары с забитыми грязью дырами мало-мальски спасали пешеходов от густого месива на проезжей части. Через непролазную грязь и огромные лужи добраться на противоположную сторону можно было только с помощью извозчика. Степан живо поведал известную историю о трагической участи лошади, утонувшей когда-то прямо напротив здания городской Думы [17].

    Между тем бросилась в глаза явная продуманность при строительстве города: чёткие прямоугольники кварталов, прямые линии широких улиц и непременный выход их на площади. Откуда было знать нашим приезжим, что молодые сибирские города с самого своего зарождения находились под контролем и опекой Москвы: развитие их осуществлялось только по утверждённым свыше планам, которые регулярно корректировались. Когда деревянная застройка стала постепенно заменяться каменной, из центра стали приходить альбомы с образцовыми проектами домов, вариантами фасадов и даже стандартами цветов для окраски всех строений усадьбы. Надзорные обязанности возлагались на местного архитектора.

Со временем ограничения были сняты,и жилые кварталы знатных особ Тюмени стали преображаться. Патриархальная Тюмень как будто встрепенулась и стала навёрстывать упущенное.Богатеющие купцы, похоже, состязаясь друг с другом в состоятельности, выстраивали особняки один лучше другого. Причём уровень достатка хозяина демонстрировали не столько основательность и добротность, сколько декоративная насыщенность застройки.Их бревенчатые или кирпичные дома, выходящие фасадами на улицу, как дорогие шкатулки штучной работы, выставленные напоказ, горделиво возвышались над скромными, а то и неказистыми строениями соседей, впечатляя прохожих роскошными деталями отделки. Ценители благородной простоты заказывали солидные здания аристократических форм,чётких пропорций и ясных линий, без архитектурных излишеств. Любители же антуража позатейливей, ожидали от мастеров сложных композиций, вычурных, замысловатых узоров.  Каменные особняки украшались кирпичным узорочьем: фигурныминакладками геометрического рисунка, надкарнизнымибалюстрадами с кирпичными столбиками. Для деревянной же застройки характерной была уникальная домовая резьба.Порой особняки при относительной простоте самого здания поражали необыкновенной сочностью и плотностью такой филигранной объёмной отделки. Зачастую наружное оформление обходилось честолюбивомудомовладельцудороже строительства самого дома. Недаром о размахе и широте таких амбициозных персон сложилось мнение: «Сибирский купец лучше не доест, а богатые хоромы себе поставит»[18].

Кочующие по Сибири народные умельцы, имея в своём арсенале богатый опыт корабельной резьбы, украшений иконостасов, могли удовлетворить самые взыскательные вкусы. Со временем в Тюмени сложится своя школа резчиков, которые, орудуя в основном долотом, ножом и стамеской, творили чудеса, извлекая из бездушной деревянной заготовки изысканные «травы размётные», удивляющие необыкновенной мягкостью форм и плавностью линий.  Помпезные и в то же время воздушно-лёгкие гирлянды рукотворных цветов, фруктов, кедровых шишек или виноградных гроздьев обвиваликолонки, восхищая искусностью исполнения. Резные розетки, причудливо сплетённые в изящный орнамент стебли и листья, занавески с перехватами и кистями красовались на воротах и наличниках окон [19].  Порой оконное обрамление с пышной объёмной резьбой представляло собой готовый киот, «раму» для ростовой иконы, не хватало только позолоты.

 Экскурсия подошла к концу, пора было возвращаться в бараки. В течение дня курские переселенцы увидели уездный город, полный противоречий, где соседствовали контрасты: кичливое богатство и безнадёжная нищета, высокие образцы народного творчества, развитого ремесла и примеры кричащей безвкусицы, убогой кустарщины, красота и беспросветная грязь. Но одно было бесспорно: это был город тружеников, предприимчивых, энергичных людей. Впереди маячили 1890-е годы – период наивысшего расцвета купечества (появления в городе больниц, театра, книжных магазинов, библиотек, газеты), развития местной промышленности, экономического укрепления Тюмени.

6. Эпилог

  На семейном совете Клевцовы решили остаться зимовать здесь. Мне не удалось пока установить, где они жили и работали: на кожевенном, кирпичном, свечном или мыловаренном заводе, строили суда или отливали колокола, варили пиво или топили сало – в развивающемся капиталистическом городе всюду нужны были рабочие руки. Известно, что жена Андрея Максимовича Клевцова -  Марья Емельяновна - родила в Тюмени сына Порфирия, что следующей весной все Клевцовы не поплыли пароходом в Томскую губернию, а приехали в Новозаимскую волость и вместе с другими курскими крестьянами основали Ольховку, мою родовую деревню. А ФедосейАнфиногенович Клевцов, мой прадед, научился в городе грамоте, повзрослев, отслужил в армии, поработал на золотых приисках, а вернувшись в Ольховку, стал крепким хозяином.

Закончился и для меня вояж по заветным местам Тюмени: то заброшенным и заросшим сухим бурьяном, с разрушенными объектамистарины, то современнейшей набережной и ухоженному центру города с восстановленными жемчужинами сибирской архитектуры. Эта экскурсия подарила мне знакомство с директором культурно-исторического центра «Царская пристань» Виктором Савченко, реставратором икон, искусствоведом Натальей Косполовой, реставратором деревянной резьбы Владом Шитовым.  А это значит, что впереди – новые пути и открытия!

 

Источники:

1. Успенский Г. В переселенческих бараках. Сочинения Г. Успенского, т. 3, СПб, 1891.
2. Переписка с губернаторами разных губерний европейской России и прошения переселенцев о водворении в Тобольской губернии. ГБУТО ГА, ф. 185, оп.1, д. 22, л. 2 обл., 3.
3. Кубочкин С. Тычковка. Сараи. Потаскуй (из истории тюменских окраин 19-нач. 20 вв.). Издательство Ю. Мандрики, Тюмень, 2002 г., с.113.
4. Ильдер М.А., Гоннова И.Ф. Проблема совмещения старого и нового в архитектуре Тюмени. Кн. «Возрождение исторического центра г. Тюмени», издательство «Вектор Бук», Тюмень, 2001 г., с. 35.
5. Беспалова Л.Г. Тюменский край и писатели 19 в., Средне-Уральское книжное издательство, Свердловск, 1970 г., с.97.
6. Кубочкин С. Тычковка. Сараи. Потаскуй. Издательство Ю. Мандрики, Тюмень, 2002 г., с. 262.
7. Копылов В.Е. Окрик памяти (история тюменского края глазами инженера), издательская фирма «Слово», Тюмень, 2000 г., с. 197.
8. Кубочкин С. Тычковка. Сараи. Потаскуй. Издательство Ю. Мандрики, Тюмень, 2002 г., с.244
9. Архитектурное наследие Тюменской области. Иллюстрированный научно-практический каталог. ООО «Издательство Искусство», Тюмень, 2008 г., с.367.
10. Калининский В. Купеческие рекорды России. Тюмень Медиа, 02.08.2012.
11. Кубочкин С. Заводская слободка…и ещё 1000 штрихов к портрету забытой Тюмени, Издательство: Тюмень: Мандр. и Ка., 2011г., с. 270.
12. Сезева Н.И. Сюжеты и орнаментальные мотивы тюменского народного ковра (19-20 вв.). Издательство Алтайского государственного университета, 2010 г., № 2/2, с. 157.
13. Копылов В.Е. Окрик памяти (история тюменского края глазами инженера), издательская фирма «Слово», Тюмень, 2000 г., с. 164.
14. Потанин Г. Из записной книжки сибиряка. Альманах «Тобольск и вся Сибирь», № 4, Тюмень. Тобольск, 2005 г., с. 191.
15. Обстановка в жилище у славян. Часть 1. Этнографический блог о народах и странах мира.
16. Кубочкин С. Заводская слободка…и ещё 1000 штрихов к портрету забытой Тюмени, Издательство: Тюмень: Мандр. и Ка., 2011г., с. 270. 
17. Копылов Д.И., Князев В.Ю., Ретунский В.Ф. Тюмень. Кн. «Города нашего края», Свердловск, Средне-Уральское книжное издательство, 1986 г., с. 40.
18. Шайхтдинова Н. Деревянная резьба Тюмени, Средне-Уральское книжное издательство, Екатеринбург, 1998 г., с. 27.
19. Там же, с. 29. 

 

 

Краеведческая конференция «Наше наследие-2016»:материалы докладов и сообщений//под ред. Р. Г. Назаровой, Л. Н. Басова, Т. С. Воеводиной, А. А. Севостьянова.-Ишим, 2016.-СС. 55 - 64.

 

 

 

 

 

 

 

Вы не можете комментировать данный материал. Зарегистрируйтесь.