Болотова А.Г.
старший научный сотрудник
Историко-мемориального музея ГАУК
ТО «Ялуторовский музейный комплекс»
В истории нашего государства есть только один Российский историограф – Николай Михайлович Карамзин. Ни до него, ни после него такого титула, дарованного ему Императором Александром Первым в 1803 году вместе с годовым жалованием в две тысячи рублей, уже никто не имел. Будучи известным писателем, публицистом, поэтом, критиком, Карамзин, начав работать в 1804 году над «Историей государства Российского с древнейших времен до наших дней», трудился над ней до своей смерти - до мая 1826 года. И ничем другим больше не занимался, даже отказался от должности тверского губернатора.
Родился он в дворянской семье в Симбирской губернии в декабре 1766 года - в этом году ему исполняется 250 лет со дня рождения и 190 лет со дня смерти. Александр Сергеевич Пушкин назвал его великим писателем, литературное наследие Николая Михайловича огромно – повести, стихи, публицистика, критика, переводы. Некоторые учёные литературоведы утверждают, что русская литература началась с Карамзина.
Реформатор русского языка, он не только отказался от славянской лексики и перешел к русской разговорной речи, но и изобрёл новые слова, которыми мы с вами, живя в XXI веке, активно пользуемся – «эпоха», «промышленность», «катастрофа», «будущность», «сцена», «сосредоточить», «впечатление», «влияние», «влюблённость», «трогательный», «моральный», «занимательный», «эстетический», «гармония», «благотворительность», «вольнодумство», «достопримечательность», «ответственность», «подозрительность». «утончённость», «первоклассный», «человечный», «тротуар», «кучер». Первым начал использовать букву «ё». Карамзин призывал авторов писать «…простыми русскими словами. Язык наш выразителен не только для высокого красноречия, для громкой живописной поэзии, но и для нежной простоты, для звуков сердца и чувствительности».
Меня же с самого начала знакомства с декабристами очень интересовал вопрос взаимоотношения с ними идеолога дворянства Николая Михайловича Карамзина. Что их объединяло? Что разъединяло? В этой статье я и попытаюсь рассмотреть данный вопрос, а вместе с тем воздам дань памяти великому человеку в его юбилей. Хорошо, что они случаются, не дают быстро забыть многих замечательных людей в истории нашего государства.
Вы все согласитесь со мной, что у декабристов и Карамзина было много общего – одно государство, одна эпоха, один язык, одно сословие, высокий уровень образования и воспитания. Не вызовет у вас сомнения и то, что все декабристы читали труды Карамзина, хотя относились к ним по-разному. Не станете возражать и против того, что декабристы и Карамзин расходились в своих политических концепциях, так как хорошо известно, что Николай Михайлович убежденный сторонник самодержавия, а декабристы – цареубийцы. Но не все декабристы хотели убить царя, и Карамзин восхищался не всеми царями.
Не вызовет у вас сомнения и тот факт, что великий историограф осудил декабристов после их попытки поднять восстание 14 декабря. Но вы засомневаетесь по поводу моего утверждения, что декабристы для своих программных документов брали материал из творчества Николя Михайловича Карамзина. Да, вот именно – планы своего развития, структуру построения тайного общества, мечты, как им строить государство будущего, некоторые декабристы черпали из его трудов.
Но чуть подробнее о биографии Николая Михайловича. Родился он с. Михайловка Симбирской губернии в помещичьей семье. Получив хорошее домашнее образование, окончил Московский частный пансион профессора И.М. Шадена, посещал лекции в университете. По настоянию отца в семнадцать лет в 1783 году поступил на военную службу в Преображенский гвардейский полк в Петербурге. Но даже года не послужил, в чине поручика вышел в отставку и вернулся в Симбирск.
Карамзин очень серьёзно занимался литературой, историей, философией. Но как молодой дворянин, он вращался в свете, танцевал на балах, играл в карты, заводил нужные знакомства. Вступил в масонскую ложу «Золотого венца». По знакомству в 1784 году переехал в Москву, там сблизился с Н.И. Новиковым – талантливым журналистом, книгоиздателем и писателем-сатириком, четыре года входил в его ложу «Дружеское учёное общество» и сотрудничал с первым детским журналом в России – «Детское чтение для сердца и разума».
Свою литературную деятельность Николай Михайлович начал с поэзии и переводов художественной прозы. В 1789 году Карамзин заложил своё имение и поехал путешествовать по Европе. Хоть его позже и обвиняли, что писатель отправился за границу как масонский шпион, но на самом деле он в это время окончательно расстался с «братьями». В течение полутора лет объехал Швейцарию, Германию, Англию, Францию.
Вернувшись, в Москве начал издавать свой «Московский журнал» (1791-92), в нём и напечатал повесть «Письма русского путешественника», некоторые другие произведения, статьи, стихи. Вслед за журналом издал первые русские альманахи «Аглая» (1794-95), «Аониды» (1796-99) и новый журнал «Вестник Европы» (1802-1803). Его повести, стихи, критика очень понравились читателям. Он в своём творчестве касался разных тем, писал и «О лёгкой одежде модных красавиц девятого – на десять века», и «Пантеон иностранной словесности» - хрестоматию по иностранной литературе, которую долго не разрешали печатать из-за запрещённых в России таких авторов как Демосфен, Цицерон, Саллюстий.
Своим творчеством Николай Михайлович сделал сентиментализм в России основным литературным течением, став его признанным лидером. В отличии от классицизма, сентиментализм объясняет окружающий мир не умом, а чувствами. Сентиментализм, превознося человека, сосредоточивал главное внимание на изображении душевных движений, глубоко раскрывал мир нравственной жизни. Просветительская идеология отстаивала интересы народных масс, вносила новый взгляд на человека и обстоятельства его жизни, на место личности в обществе. Просветительская идеология составляла суть художественного метода сентиментализма. Человек сентиментализма противопоставлял имущественному богатству богатство индивидуальности и внутреннего мира, богатству кармана – богатство чувства.
Русский сентиментализм, начавший свою историю с 1770-х годов, только с приходом Карамзина сделался господствующим в литературе. В его творчестве выступало реальное историческое лицо с патриотическими чувствами, человек-гражданин, с умением сострадать и действовать на благо людей и отечества. Николай Михайлович, видев во Франции революцию своими глазами, не переставал за ней наблюдать. Якобинский период привел его в глубокое разочарование, к фатализму. Теперь в своих произведениях он проповедует уход от общественных дел в себя. Но, так или иначе Карамзин стал популярным, его творчеством зачитывались, в Москву приезжали специально, чтобы посмотреть на модного автора.
Карамзин составил программу развития русской литературы: «Литература должна иметь влияние на нравы и счастие», каждый писатель обязан «…помогать нравственному образованию такого великого и сильного народа, как российский, развивать идеи, указывать новые краски в жизни, питать душу моральными удовольствиями и сливать её в сладких чувствах со благом других людей».
Касательно поэзии Карамзин критиковал и классицизм, и сентиментализм. По его мнению, отсутствие естественности, верности натуре делают стихи надутыми и холодными: «…истинный поэт находит в самых обыденных вещах пиитическую сторону». Для него чувствительность, подчёркнутая сентиментальность так же неестественны и далеки от натуры, как возвышенная пустая риторика классицизма. Карамзин требует психологической правды изображения, необходимости говорить не о глубоких чувствах человека вообще, но о чувствах данной личности. В поэзии Карамзина видим не окружающий мир, а внутренний, духовный мир человека. Его стихи говорят «на языке сердца», а не разума. Объект его поэзии – простая жизнь, использует простые, поэтические формы – бедные рифмы, избегает обилия метафор. Карамзин считал, что окружающий мир в принципе нельзя познать и признавал, что на одно и то же явление может существовать множество различных точек зрения.
В программе развития литературы Карамзина и декабристов объединяют общие позиции по отношению к патриотизму. Николай Михайлович писал: «Великий предмет словесности – забота о нравственном образовании русского народа. В этом образовании главная роль принадлежит патриотическому воспитанию. Патриотизм есть любовь ко благу и славе Отечества и желание способствовать им во всех отношениях». «Должно приучить россиян к уважению собственного», - такую задачу может выполнить только национальная самобытная литература. В этом с ним полностью были согласны декабристы.
Разительное отличие декабристов и Карамзина – в отношении к крепостничеству. В 1811 году Александр Первый прочитал послание Карамзина, «Записку о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях». Карамзин в ней выступил как идеолог дворянства, причём здесь он выразил взгляды консервативных его слоёв на либеральные реформы Александра I. Он утверждал, что опора царя – дворянство, и «что для твёрдости бытия государственного безопаснее поработить людей, нежели дать им не вовремя свободу, для которой надобно готовить человека исправлением нравственным; а система наших винных откупов и страшные успехи пьянства служат ли к тому спасительным приготовлением?».
Известно, что Александр Павлович, как и декабристы, мечтал освободить народ Российский от рабства. Написанный по его указу Аракчеевым проект освобождения народа реализовал его племянник – Александр II. Но аристократы, прослышав о намерениях Александра I, выступили против его намерений, что и изложил в своей записке Карамзин. Декабрист Николай Тургенев, ознакомившись с «Запиской» с удивительной точностью передал свое расхождение с Карамзиным: «В этой записке особенно возмутило меня то, что Карамзин выступает здесь иногда как глашатай класса, который в России зовётся дворянством».
Как истинный дворянский идеолог Николай Михайлович не принял идею равенства людей – центральную в просветительской идеологии. Он был честен в изложении своих мировоззренческих принципов. Навряд ли люди будут когда-то равны между собой. Карамзин считал социальное неравенство даже благом, он признавал, что можно стремиться к моральному равенству людей, но и то в виде мечтательной утопии о будущем братстве людей:
Миллионы, обнимитесь, как объемлет брата брат.
Цепь составьте, миллионы, дети одного отца!
Вам даны одни законы, вам даны одни сердца!
И если после ужасов Великой французской революции Карамзин впал в уныние, то преодолеть идейный кризис ему помогла новая его политическая концепция – самодержавная власть. Он писал: «Великие народы, подобно великим мужам, имеют своё младенчество и не должны его стыдиться; отечество наше, слабое, разделённое на малые области до 862 года, по летосчислению Нестора, обязано величием своим счастливому введению монархической власти».
Как у всякого умного человека, путь к этой концепции у Карамзина был сложный. Он, как и декабристы, читал в подлиннике труды французских просветителей Монтескье и Руссо. Монтескье в истории человечества усматривал существование трёх типов государств – республику, деспотию и монархию. Деспотизм – государственное устройство, противное природе человека, уничтожающее и порабощающее его, - подлежит уничтожению. Республика (аристократическая, или лучше, демократическая) – это идеальный строй, который философу всего более по душе, но неосуществимый в настоящих условиях, так как народ ещё не просвещен. Республика – это святая мечта человечества, дело далекого будущего. Оставалась монархия, смягчённая просвещением, вдохновляемая философией, она и признаётся Монтескье лучшей формой совершенного государственного устройства народов.
Руссо в «Общественном договоре» выдвинул демократическую идею народного суверенитета и отстаивал в качестве образцового правления не монархию, а республику. Но в то же время и Руссо оговаривается, что «…демократический образ правления в основном подходит для небольших государств, аристократический – для средних, а монархический – для крупных». Карамзин так и решил – Россия – обширная страна, она должна управляться монархом. Только монархия спасёт народ от безначалия и анархии, обеспечит необходимые блага народу и нации и прежде всего «надежное пользование вольностию» каждым подданным.
Карамзин утверждал: «Монархия, сказав, что самодержавие не есть враг свободы в гражданском обществе, определяет её следующим образом: «Она есть не что иное, как спокойствие духа, происходящего от безопасности, и право делать всё дополняемое законами, а законы не должны запрещать ничего, кроме вредного для общества; они должны быть столь изящны, столь ясны, чтобы всякий мог чувствовать их необходимость для всех граждан; и в сём-то единственно состоит возможное равенство гражданское». И среди декабристов было много сторонников данной теории, например, М.И. Муравьёв-Апостол, пожив при шести Императорах, был убеждённым монархистом. Он боготворил Екатерину II (Великую) и Александра I (Освободителя).
Когда Наполеон вернул Швейцарии республиканское правление, там вспыхнула кровавая гражданская война. Получалось, что и современные политические события как бы с новой стороны подкрепляли убеждение Карамзина, что единственное спасение народов в монархии. Он писал: «Вот почему монархическое правление гораздо счастливее и надёжнее: оно не требует от граждан чрезвычайностей и может возвышаться на той степени нравственности, на которой республики падают».
Н.М. Карамзин утверждал: «Дворянство есть душа и благородный образ всего народа… Слава и счастие отечества должны быть им, дворянам, особенно драгоценны. Не все могут быть воинами и судьями, но все могут служить отечеству». Хотя в некоторых своих произведениях он показывал, что слава и счастье отечества не представляет для некоторых дворян никакой ценности, они не хотят служить отечеству и быть ему полезными.
С начала XIX века Карамзин осознал свою роль идейного вождя русского дворянства и понял, каким могучим средством воспитания может быть умело обработанный героико-исторический материал. В это время он начал понимать историю как объективную и глубоко эмоциональную школу дворянской доблести, дворянского патриотизма.
Как он стал официальным историографом? Есть версия, что его порекомендовал на это место отец двух будущих декабристов, Никиты и Александра, Михаил Никитич Муравьёв – писатель, попечитель Московского университета, товарищ министра народного просвещения, сенатор. Но я думаю, что основополагающим здесь явилось то, что Император Александр Первый читал труды Карамзина, в том числе и историческую повесть «Марфа-посадница, или покорение Новгорода».
Как только Царь именным указом от 31 октября 1803 года даровал ему звание историографа, он отказался от литературной деятельности и стал трудиться над созданием «Истории государства Российского с древнейших времен до наших дней». Перед ним открыли все архивы, он трудился в архивах и книжных собраниях Синода, Эрмитажа, Академии наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и Троице-Сергиевской лавры. По его просьбе искали в монастырях, в архивах Оксфорда, Парижа, Венеции, Праги, Копенгагена. Его заслуга в том, что он открыл для истории много забытых и неизвестных рукописей и летописей, а потом сохранил их в своем труде, так как многое позже погибло в огне войн. Благодаря ему современники прочитали «Слово о Полку Игореве», «Поучение Мономаха». Именно Николай Михайлович открыл в рукописи XVI века «Хождение за три моря» Афанасия Никитина и опубликовал его в 1821 году.
Первые восемь томов вышли в свет в феврале 1818 года. Успех превзошёл все ожидания - тираж в три тысячи книг разошёлся за 25 дней, хотя книги стоили дорого – по 50 рублей. И в этом же году начало выходить второе издание. Историю Карамзина перевели на главнейшие европейские языки. На немецкий язык перевёл декабрист В. Кюхельбекер. Все читали «Историю государства Российского»! Пушкин писал: «Даже дамы…». «Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом. Несколько времени ни о чём ином не говорили», - эти слова тоже принадлежат Пушкину. И ему же: «История государства Российского есть не только создание великого писателя, но и подвиг честного человека». В 1821 году вышел девятый том, в 1824-м - десятый и одиннадцатый.
Среди читателей были в основном почитатели, но были и те, кто взялся за критику трудов великого историографа. На страницах выходивших в то время журналов публиковалась критика «Истории государства российского». Среди критиков находились и некоторые декабристы – Никита Муравьёв, Михаил Орлов, Гавриил Батеньков, Г. Каховский и другие. Многие декабристы, точно так же, как и Николай Михайлович Карамзин знали и любили историю.
Например, для Никиты Михайловича Муравьёва, руководителя Северного тайного общества и автора буржуазно-демократической конституции, сочинения Тацита и Плутарха были настольными книгами. Его черновые тетради исписаны цитатами из исторических сочинений. В его библиотеке стояли работы М.М. Щербатова, И.И. Болтина, Ф.И Миллера, И.И. Голикова. Декабрист собирал коллекцию русских летописей, изучал их и делал из них выписки.
«Историю» Карамзина он ждал с большим нетерпением, выписывал из Москвы все появившиеся тома и усиленно штудировал их в течение весенних месяцев 1818 года. В конце апреля он писал своей матери: «С моего приезда я принялся жестоко за «Российскую историю» и прочёл первые её четыре тома». В середине мая он снова возвратился к этой теме: «На днях я кончил седьмую часть «Истории» Карамзина… Я теперь читаю «Историю» с карандашом и пестрю книгу своими замечаниями».
В семейном архиве Муравьёвых сохранились черновые эскизы и беловая рукопись декабриста, посвящённая исторической работе Карамзина. Никита Михайлович завёл специальный предметный словарь к «Истории государства Российского», сравнивал Карамзина с первоисточниками, проверял его выводы справками у классиков Байера и Ломоносова, производил небольшие самостоятельные исследования, критически анализировал общую концепцию Российского историографа.
Большая работа декабриста была оборвана на разборе первого тома, но её результатом явилась законченная и тщательно отредактированная рукопись «Мысли об «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина». В ней подвергались анализу общие воззрения историографа. Эту работу Никита Муравьёв предназначал для широкого предназначения, но сначала показал её автору и получил его согласие.
Декабрист читал свою работу на собраниях молодёжи, давал на прочтение широкому кругу знакомых. А.С. Пушкин, прочитав этот труд, назвал Никиту «умным и пылким человеком». Н.М. Муравьёв в своей работе выразил возражение карамзинской теории исторического процесса и формулировке задач научной истории; но особенно энергично он опроверг основную его политическую идею – о необходимости мудрого примирения с несовершенной действительностью.
Н.М. Карамзин, доказывая практическую пользу истории, выдвинул тезис: «Должно знать, как искони мятежные страсти волновали гражданское общество и какими способами благотворная власть ума обуздывала их бурное стремление, чтобы учредить порядок, согласить выгоды людей и даровать им возможное на земле счастье».
Никита Муравьёв противопоставил ему другой, диаметрально противоположный: исторический процесс не является произвольным творчеством человеческого ума; закономерная сила естественного хода событий делает бесплодными произвольные усилия человеческого сознания. Столкновение мятежных страстей – неизбежная и обычная форма исторического процесса. Задача мудрых законодателей – не тупое сопротивление новшествам, а разумное примирение столкнувшихся интересов.
История есть борьба и развитие – таков общественный и непреложный закон, который отвергает всякую мысль о спокойствии и неизменном существовании. Декабрист утверждал, что основные движения исторического процесса в появлении и развитии идей: «От времени до времени рождаются новые понятия, новые мысли. Они долго таятся, созревают, потом быстро распространяются и производят долговременные волнения, за которыми следует новый порядок вещей, новая нравственная система».
Николай Карамзин убеждал гражданина, что история «мирит его с несовершенством видимого порядка вещей, как с обыкновенными явлениями во всех веках, утешает в государственных бедствиях, свидетельствуя, что и прежде бывали подобные, бывали еще ужаснейшие и государство не разрушилось».
Никита Муравьёв возражает ему: «В нравственном, равно как и в физическом мире согласие целого основано на борении частей… Не мир, но брань вечно должна существовать между злом и благом; добродетельные граждане должны быть в вечном союзе противу заблуждений и пороков». Задача и предмет истории: «Не примирение наше с несовершенством, не удовлетворение суетного любопытства, не пища чувствительности, не забава праздности – она возжигает соревнование веков, пробуждает душевные силы наши и устремляет к тому совершенству, которое суждено на земле». В этом споре одного из идеологов декабристов и идеологов дворянства и заключается, пожалуй, их основное противоречие. А общее – они оба мечтают о величии и могуществе нашего отечества.
Вот, пожалуй, и пришло время сказать, каким образом декабристы воспользовались для своих планов трудами Н.М. Карамзина. Историограф описывал республиканские доблести новгородцев, восхищался ими в эстетическом плане, отмечал красивость героики. С каким пристальным интересом познакомились декабристы с историей новгородской республики! Один из идеологов декабристского движения, философ и историк, подполковник лейб-гвардии гродненского полка М.С. Лунин отметил: «Только Новгород и Псков, несмотря на все усилия властителей, сохранили право избирать и судить князей. А тридцать из числа избранных были отрешены и изгнаны». Павел Иванович Пестель, составляя программу Южного тайного общества – «Русскую правду» - в основу берёт политическое устройство новгородской республики. Члены общества у него – бояре, высшим органом верховной власти признавалась «народное вече». Республика - мечта человеческая - реализовалась по планам декабристов, так, как описывалась новгородская республика в истории Н.М. Карамзина.
Из декабристов, не во всех согласных с Карамзиным, был Михаил Орлов – генерал-майор, участник Смоленской битвы и Бородина, организатор партизанского движения, храбро сражался при Березине, участник заграничных походов, подписал акт о капитуляции Парижа. Активный участник тайных обществ, организатор «ордена русских рыцарей», член Союза благоденствия, через ланкастерские школы в армии распространял взгляды на свободолюбие и права человека.
Прочитав труды Карамзина, свою точку зрения он изложил в письме к князю Петру Андреевичу Вяземскому. Михаил Фёдорович Орлов как гражданин отвергал теорию создания государственности на Руси варягами, вопреки Карамзину, и доказывал о влиянии славян на крушение Римской империи. 4 июля 1818 года он пишет: «…как может быть, чтоб и Россия, существовавшая до Рюрика, без всякой политической связи, вдруг обратилась в одно целое государство, и, удержавшись на равной степени величия от самого своего начала до наших времен, восторжествовала над междоусобицами царей? …или сие есть историческое чудо, или должно быть оное объяснить единственным средством, представленным писателю, то есть блестящею и вероятною гипотезою прежнего нашего величия. Мне казалось, что сия мысль должна была господствовать в составлении происхождении нашего, и служить, так сказать, связью с историей Европы и душою всего повествования».
Девятый том о правлении Иоанна Грозного вышел в 1821 году, он произвёл ещё больше впечатления, чем первые восемь. Теперь главными почитателями Карамзина стали декабристы: они сразу поняли огромное политическое значение сочинения, красноречиво показавшего все ужасы неограниченного самодержавия. Никогда ещё русская книга не читалась с таким энтузиазмом, как девятый том «Истории». По свидетельству декабриста Николая Лорера: «В Петербурге оттого такая пустота на улицах, что все углублены в царствование Иоанна Грозного».
Декабристы спешили использовать это сочинение в своих агитационных целях. Рылеев, прочтя девятый том, с восхищением писал: «Ну, Грозный, ну Карамзин! – не знаю, чему больше удивляться, тиранству ли Иоанна, или дарованию нашего Тацита». Используя материал девятого тома, Рылеев начал писать ряд новых произведений – исторические думы, посвятив первую Курбскому. «История» Карамзина дала много сюжетов, подсказала пути художественного изображения не только К.Ф. Рылееву, но и А.А. Бестужеву-Марлинскому.
Всё это время Николай Михайлович жил и работал в Москве, в Отечественную войну 1812 года оставил её за несколько часов до вступления французов в город. Во время московского пожара сгорела его личная библиотека, которую он собирал двадцать пять лет. Карамзин явился инициатором организации мемориалов и установления памятников выдающимся деятелям отечественной истории, одним из которых был памятник К.М. Минину и Д.М. Пожарскому на Красной площади в Москве. В Петербург переехал в 1816 году и последние десять лет жил там, по просьбе Императриц Марии Фёдоровны и Елизаветы Алексеевны лето проводил в Царском Селе. За свои труды получал награды и звания – Орден святого Владимира всех трёх степеней, Орден Анны I степени, чин статского советника, почётное членство Императорской академии наук. С первой женой Елизаветой Протасовой он прожил только год – она умерла от родов. Женился через три года на внебрачной дочери князя Вяземского – Екатерине Андреевне, от неё у него родилось пять сыновей и четыре дочки.
Особенно разделило великого историографа и декабристов 14 декабря 1825 года. В этот день Н.М. Карамзин тоже был на Сенатской площади. 19 декабря 1825 года, на пятый день после восстания декабристов Николай Михайлович Карамзин писал своему другу И.И. Дмитриеву: «Я был во дворце с дочерями, выходил на Исаакиевскую площадь. Видел ужасные лица, слышал ужасные слова, и камней пять-шесть упало к моим ногам. Новый император оказал неустрашимость и твёрдость. Первые два выстрела рассеяли безумцев с «Полярною звездою» - Бестужевым, Рылеевым, и достойными их клевретами… Я, мирный историограф, алкал пушечного грома, будучи уверен, что не было иного способа прекратить мятежа. Ни, крест, ни митрополит не подействовали…
Во дворце вечером в седьмом часу пели молебен; в осьмом стали все разъезжаться. Войско ночевало среди огней, вокруг дворца. В полночь я с тремя сыновьями ходил уже по тихим улицам, но в 11 часов утра, 15 декабря видел ещё толпы черни на Невском проспекте. Скоро все успокоились, и войско отпустили в казармы…
Жалею о Кашкине: преступник Оболенский ему родной племянник. Лавали в отчаянии за их зятя, Трубецкого. Катерина Фёдоровна Муравьёва раздирает сердце своею тоскою. Вот нелепая трагедия наших безумных лабералистов! Дай Бог, чтобы истинных злодеев нашлось между ними не так много! Солдаты были только жертвами обмана.
Иногда прекрасный день начинается бурею: да будет так и в новом царствовании! Константин прославился навек великодушным отречением, да будет славен Николай I между венценосцами, благотворителями России! Я только зритель, но устал душою; каково же Государю? Он умён, твёрд, исполнен твёрдых намерений…»
Иван Яковлевич Телешев – чиновник Министерства финансов оставил свои воспоминания об этих днях: «Через несколько дней после сего я имел приятнейшее удовольствие слушать рассуждение о сём происшествии незабвенного Николая Михайловича Карамзина. Он находил в нём особенное милосердие Вседержителя, который как бы желал удивить нас своею благостию, чудесным образом открыл перед нашим отечеством бездну ужаса для того, чтобы чудесно спасти его от гибели».
«Провидение, - говорил он, - омрачило людей буйных, и они в порыве своего безумия решились на предприятие столь же пагубное, сколько и несбыточное: отдать государство власти неизвестной, злодейски свергнув законную. Бунт вспыхнул мгновенно; обманутые солдаты и чернь ревностно покорились мятежникам, предполагая, что они вооружаются против Государя незаконного и что новый император есть похититель престола старшего брата Константина. В сие-то ужасное время общего смятения, когда смелые действия злодеев могли бы иметь успех самый блистательный, Милосердный погрузил предприимчивых извергов в какое-то странное недоумение и неизъяснимую нерешительность. Они, сделав каре у Сената, несколько часов находились в бездействии, а правительство между тем успело взять все нужные противу них меры. Ужасно вообразить, чтобы они могли сделать в сии часы роковые; но Бог защитил нас, и Россия в сей день спасена от такого бедствия, которое если не разрушило, то, конечно бы, истерзало её».
14 декабря Николай Михайлович простыл, заболел воспалением лёгких. Николай Первый выделил ему деньги и фрегат для лечения в Италии, но весной великий труженик умер – 22 мая, 3 июня по новому стилю. Похоронен в Санкт-Петербурге на Тихвинском кладбище. Граф Дмитрий Николаевич Блудов – государственный деятель и литератор, после смерти историографа опубликовал последний, незавершённый двенадцатый том. Кто читал труды великого историографа, тот искренне жалеет, что он не дописал историю нашего государства хотя бы до освобождения народа от рабства – до правления Александра Второго. Своё повествование он довёл до начала Смутного времени, оно оборвалось словами: «Орешек не сдаётся». А некоторые декабристы дожили до своей мечты – ликвидации рабства. Общее у декабристов и идеолога дворянства – любовь к России и желание благоденствия государства больше объединило, чем разъединило частности – пути достижения величия России.
Краеведческая конференция «Наше наследие-2016»:материалы докладов и сообщений//под ред. Р. Г. Назаровой, Л. Н. Басова, Т. С. Воеводиной, А. А. Севостьянова.-Ишим, 2016.-СС. 23 - 30.
