А.Г. Болотова,
старший научный сотрудник
Историко-мемориального музея
ГАУК ТО «Ялуторовский музейный комплекс»
Те, кто воевал, не любят вспоминать войну. Бои, смерть, каждодневное горе от утрат однополчан, ожидание собственной смерти. И противное чувство страха, заложенное природой, Богом как инстинкт самосохранения. Невозможно об этом спокойно вспоминать и рассказывать.
Не любил вспоминать войну и Матвей Иванович Муравьёв-Апостол – русский дворянин, ветеран Отечественной войны 1812 года, декабрист. В составе третьего батальона лейб-гвардии Семёновского полка он, воюя, от Петербурга дошагал до Парижа, за боевые действия имел четыре награды – за Бородино именной Знак отличия военного ордена Святого Георгия Победоносца четвёртой степени. За битву при Кульме – очень редкую награду Кульмский крест, за бои при Тарутино, Малоярославце, Люцене и Бауцене – орден Анны 4-й степени. После окончания войны его наградили серебряной медалью «В память Отечественной войны 1812 года». Начав воевать солдатом – подпрапорщиком в 1811 году, в 1823 году подполковником вышел в отставку.
Побывав в заграничных походах и увидев, что там люди живут намного лучше, чем в России, он в составе шести человек после окончания Отечественной войны 1812 года создал первое тайное общество в Петербурге «Союз спасения» с единственной целью – спасти Россию от рабства и нищеты. Все годы существования тайных декабристских обществ являлся активным участником «Союза благоденствия», «Северного» и «Южного» тайных обществ. Арестовали его во время подавления второго восстания декабристов на поле боя и приговорили к смертной казни. Но заступничество сестры Екатерины смягчило ему приговор, он отбывал наказание на поселении в Вилюйске, Бухтарме и Ялуторовске. Сегодня в этом городе, в его доме, находится единственный музей в Тюменской области, посвящённый декабристам.
Матвей Иванович уже в Москве, читая книгу П.Н. Дирина «История Семёновского полка», опубликованной в 1883 году, в этом же году продиктовал свои замечания воспитаннице Августе Павловне Созонович. В связи с 200-летием Семёновского полка, передал свою рукопись в музей полка. Так и появилось его воспоминание об Отечественной войне 1812 года, опубликованное С.П. Аглаимовым в книге «Отечественная война 1812 года». Конечно, воюя, он не мог тогда видеть всю картину войны целиком, но отметил конкретные факты, свидетелями которых был сам.
Когда М.И. Кутузов приветствовал армию, над его головой воспарил орёл. Все сочли это как предзнаменование победы. По этому поводу Дирин пишет: «Это событие действительное или вымышленное». А Матвей Иванович утверждает: «Это событие действительное, а не вымышленное. Я видел собственными глазами, как орёл парил над головой главнокомандующего, который снял фуражку, перекрестился и закричал: «Ура».
А на сообщение Дирина о том, что при приезде в армию Кутузова Криднер заболел и уехал в Москву, Матвей Иванович рассказывает, что на самом деле все офицеры Семёновского полка подали прошение о переводе в другой полк в знак протеста против грубого обращения командира с подчинёнными: «На другой день наш корпусный командир цесаревич Константин Павлович приехал к нам, говорил о дисциплине. Все офицеры отвечали, что понимают важность дисциплины, но при такой грубости солдаты должны терять к ним всякое уважение. Великий князь отказал Криднеру от командования полком. Командир 1-го батальона Фёдор Иванович Постников заменил Криднера, но тот ехал за полком до бородинской позиции. Увидев, что войско готовится дать сражение, Криднер сказался больным и уехал в Петербург».
В Бородинской битве полк Матвея Ивановича находился в резерве. Его задели слова о том, что в этот день они играли ядрами – такое множество их пролетало мимо. И он написал: «26 августа было ещё темно, когда неприятельские ядра стали долетать до нас. Так началось Бородинское сражение, гвардия стояла в резерве, но под сильными пушечными выстрелами. Правее 1-го батальона Семёновского полка находился второй батальон. Пётр Алексеевич Оленин, как адъютант 2-го батальона, был перед ним верхом. В 8 часов утра ядро пролетело близ его головы; он упал с лошади и его сочли убитым.
Князь Сергей Петрович Трубецкой, ходивший к раненым на перевязку, успокоил старшего Оленина тем, что брат его только контужен и останется жив. Оленин был вне себя от радости. Офицеры собрались перед батальоном в кружок, чтобы порасспросить о контуженном. В это время неприятельский огонь усилился, и ядра начали нас бить. Тогда командир 2-го батальона полковник Максим Иванович Де Дама скомандовал: «Господа офицеры, по местам!». Николай Алексеевич Оленин встал около своего взвода, а граф Татищев перед ним у своего, лицом к Оленину. Оба они радовались только что сообщённому счастливому известию; в эту минуту ядро пробило спину графа Татищева и грудь Оленина, а унтер-офицеру оторвало ногу. Я стоял в 3-м батальоне под знаменем вместе с Иваном Дмитриевичем Якушкиным и, конечно, не смел отлучиться со своего места; следовательно, ядрами играть не мог».
На слова автора книги о том, что князь Кутузов приказал в полночь отступать на Можайск, Муравьёв-Апостол пишет: «Когда кончилось Бородинское сражение, пришло приказание, чтобы солдаты ранцев не снимали, потому что на другой день возобновится бой. Получив донесение об убитых начальниках частей, главнокомандующий отменил намерение вновь сразиться с неприятелем. 27 августа мы пустились в поход рано поутру. Того же числа неприятель с особенным усилием атаковал наш арьергард, вероятно с тем, чтобы узнать, какое впечатление произвел на нас Бородинский бой».
Вспоминает Матвей Иванович и о знаменитом фланговом движении, предпринятым главнокомандующим М.И. Кутузовым: «2 сентября мы остановились в селе Панки. Главнокомандующий приказал взять котлы и варить пищу солдатам. В 4 часа того же дня мы выступили по рязанской дороге. Не доходя переправы через Москву-реку, повернули направо и пошли по просёлочным дорогам, перешли с рязанской дороги на старую калужскую, прошли 60 вёрст без привала (верста – 1066 метров). Одним словом, мы совершили знаменитое фланговое движение, которое не дозволило неприятелю отступать по южным, не тронутой войной областям, вынудив его продолжать отступление по разорённой дороге, которую он шёл на Москву».
Когда наступили морозы в 1812-1813 году, принято говорить, что французы замерзали. А русские солдаты ведь тоже не железные. На воспоминания Дирина о снабжении русской армии боевыми припасами, сукнами, сапогами, валенками, полушубками Муравьёв-Апостол кратко отмечает: «Валенок и полушубков в 1812 году мы не видели». И на то, что автор отмечает: «Случалось видеть даже гвардейских солдат, замерзающих на дороге, хотя в Копысе получили полушубки», декабрист снова подчёркивает: «Опять повторяю, что у нас полушубков не было, и ни одного гвардейского солдата я не видел замёрзшим или замерзающим.
На ночь рота расстилала часть шинелей на снег и ложилась на них, тесно прилегая друг к другу, другая часть шинелей служила ей общим покровом. Мы, подпрапорщики, ложились между солдатами, проводили ночь спокойно, не чувствуя холода, и поутру вставали с общего ложа бодрыми и весёлыми. Офицеры шили себе палатки, которые возились на вьюках».
И на слова Дирина: «Простые шалаши, сначала наскоро поставленные, становились обширнее и удобнее, в некоторых были даже камины, для солдат были устроены бани в деревнях и пр.». Матвей Иванович возразил: «Бани солдаты устраивали не в деревнях, а в самом лагере и землянках. У офицеров были не шалаши, а тоже землянки, в которых были камины».
Не понравились Муравьёву-Апостолу и строчки: «Канонада оказалась без всякого значения», и он возразил: «Канонада не могла быть без всякого значения, так как внутри города упорное сражение продолжалось целую ночь. К утру Дмитрий Сергеевич Дохтуров заставил неприятеля отступить. Начались бедствия неприятеля от морозов, их замёрзшие трупы стали нам попадаться по дороге, которой мы шли».
И на слова автора книги: «Нагните орлы пониже. Пускай кланяются молодым», Матвей Иванович написал: «Кутузов приказал нёсшим знамёна подъехать ближе и сказал про орлов, что они носы подняли. Тогда кавалеристы их опустили, вследствие чего знамёна развернулись. На одном из них красовалась надпись: «Аустерлиц». Главнокомандующий указал на неё пальцем со словами: «Вот несчастный Аустерлиц, в котором, как перед Богом, я не виноват»».
Затем полковник Александр Александрович Писарев пригласил к себе главнокомандующего пить чай, причём офицеров не было. В свите главнокомандующего находился Василий Андреевич Жуковский, который у Писарева за чаем прочёл только что вышедшую басню Ивана Андреевича Крылова «Волк на псарне». При словах: «Ты сер, а я, приятель, сед» главнокомандующий снял с головы фуражку.
На то, что главнокомандующий мог встать на скамейку и закричать: «Ура!», Муравьёв-Апостол ответил: «Никогда Кутузов не вставал на скамейку, не кричал: «Ура». Во-первых, он был для этого слишком неповоротлив, стар и тучен; во-вторых, в его характере никогда не проявлялась театральность. Он всегда держал себя с достоинством, а мы никогда не забывали военное приличие. Вообще никаких балаганных сцен не было».
Рассказал декабрист и о битвах во время заграничных походов, о взятии Парижа и возвращении гвардии в Петербург морем через Лондон. Но я остановлюсь только на одном моменте этой части воспоминаний. Когда Матвею Ивановичу вместе с товарищами пришлось отступать в Богемских горах, спасая батальонное знамя, его поразили жители встреченной деревни: «…нам представилось ярко освещённое здание. Подходя к нему со всей осторожностью, мы увидели, что это трактир, в котором собравшиеся жители пили пиво. Командир князь Броглио потребовал от них проводника, и за определённую плату тот нашёлся и проводил их к нужному месту. То есть местные жители совершенно спокойно относились к тому, что на территории их государства велись боевые действия. А в России на борьбу с захватчиками поднялись все. И если вспомнить проводника, то сразу же вспоминается Иван Сусанин, пусть и погубил он неприятеля не в 1812 году, а значительно раньше. Да, патриотизм нашего народа не сравним ни с чем…».
Свои воспоминания об Отечественной войне 1812 года Матвей Иванович Муравьёв-Апостол завершил словами: «…Каждый раз, когда я ухожу от настоящего и возвращаюсь к прошедшему, я нахожу в нем значительно больше теплоты. Разница в обоих моментах выражается одним словом: любили. Мы были дети 1812 года. Принести в жертву всё, даже самую жизнь ради любви к Отечеству было сердечным побуждением. Наши чувства были чужды эгоизма, Бог свидетель этому…».
Когда Матвей Иванович отбывал наказание в Ялуторовске за причастность к декабристскому движению, он наверняка встречался с ветераном Отечественной войны 1812 года Павлом Яковлевичем Толстогузовым. Прощённый Императорским указом в 1856 году, Матвей Иванович уехал в Россию. В 1883 году он участвовал в праздновании 200-летия Семёновского полка, ему вернули военные награды, отобранные после восстания 14 декабря.
26 августа (по старому стилю) 1912 года проходило торжественное празднование 100-летия со дня Бородинской битвы. В Ялуторовске в это время проживал участник Отечественной войны 1812 года Толстогузов. Гренадёр 38-пехотного Тобольского полка. Вместе с боевыми товарищами он после обороны Смоленска, Бородино, Тарутино и Малоярославца дошёл до Парижа, участвовал в битве при Монмартре.
В юбилейный год генерального сражения ему шёл 117-й год, но выглядел он бодро. Ходил, слышал и видел без очков. И вдруг получил приглашение к 10 августа 1912 года прибыть в Москву! По заданию Тобольского губернатора в Ялуторовск из Тобольска выехал фотограф-любитель Левинов, который и сфотографировал Толстогузова во дворе на лавке. Конечно, вид его одежды свидетельствует о бедности героя войны 1812 года. Но не зря же в народе говорят: «Живи просто - доживёшь до ста».
Павел Яковлевич от обрушившегося на него внимания расстроился, нахлынули страшные воспоминания, он заболел и поехать не смог. 31 июля 1912 года скончался. А его полк, имеющий богатую военную историю, принял участие в празднованиях в честь 100-летия Бородинского сражения!
38-й гвардейский полк, созданный Петром Первым в 1703 году, назывался Тобольским по наименованию самой большой губернии в России. В Отечественной войне 1812 года он принимал участие во всех крупных сражениях, в том числе и в героической защите Смоленска. В 1811 году им командовал Пётр Петрович Шрейдер. В начале 1812 года Тобольский пехотный полк входил в 4-ю пехотную дивизию Евгения Вюртемберского и вместе с Волынским пехотным полком находился в арьергарде. В первый момент войны, когда Российская армия отступала под мощным натиском опасного врага, это было самое опасное место. После четырёхдневного пребывания в Дриссе 38-й полк вместе с корпусом пошёл к Витебску, а потом к Смоленску. Туда же подошла 24-я дивизия генерала Лихачева, укомплектованная сибиряками.
В этом бою один из гренадёров (отборная пехота) полка заколол польского генерала Грабовского. Шрейдеру пожаловали чин генерала за участие в блистательной обороне Смоленска. Полк в составе Российской армии брал Париж.
На примере ялуторовчанина гренадёра 38-го Тобольского пехотного полка уместно будет сказать о вкладе сибиряков в Отечественную войну 1812 года. Во-первых, Сибирь значительно укрепила военно-экономический потенциал России. Хотя здесь не сразу узнали о начале войны. Так, в Иркутск страшное известие дошло тогда, когда французы уже вступали в Москву. И всё-таки именно в пору войны возросли поставки государству золота, серебра, цветных металлов, древесного топлива и сырья, одежды, обуви, зерна, мяса, рыбы.
Дополнительным источником средств служили добровольные пожертвования граждан. Наличные деньги, металлы, ювелирные изделия, меха, сукно, пряжа – таков неполный перечень того, что жертвовали в национальный фонд обороны жители Тобольской губернии.
Так Ишимский округ собрал наличными 40 730 рублей, Тюменский – 22 750, Ялуторовский – 16 373, Берёзовский – 1 123 рубля. Всего от населения Тобольского округа поступило 27 444 рубля, а сверх того – девять фунтов серебра в слитках и ковш серебряный с позолотой. Общий взнос губернии за весь период войны достиг 168 611 рублей, что равнялось стоимости денежного содержания крупного военного соединения.
Конечно, всегда главное в любом событии – люди. К началу войны 1812 года в составе российской армии находились Сибирские пехотные и кавалерийские части – 24-я пехотная дивизия, Томский пехотный, Иркутский, Селенгинский,18-й егерский.
24-я дивизия сибиряков, отступив от Смоленска, прославилась на Бородинском поле при защите редута Раевского. Когда французские части пехотной дивизии Брусье обошли батарею Раевского справа и ворвались в её укрепления, началась жестокая и упорная рукопашная схватка внутри батареи. Всю тяжесть этой борьбы приняла на себя 24-я дивизия под командованием генерала П.Г. Лихачёва.
Весь израненный, контуженный, убедившись, что они не смогут удержать правый вал люнета, он бросился на вражеские штыки, чтобы разделить участь погибших. Но французы, увидев генеральские эполеты, сохранили ему жизнь. Наполеон, восхитившись его отвагой, вернул ему шпагу. Но Пётр Гаврилович отказался: «Силой отобранную у меня шпагу я могу принять только от своего Императора…».
24-я дивизия сибиряков, защищая батарею Раевского, в бою не отступила ни на шаг и до одного солдата пала в упорных сражениях смертью храбрых. С гибелью 24-й пехотной дивизии сибиряков умолкли орудия батареи Раевского. В празднования столетия Отечественной войны 1812 года на Бородинском поле установили памятник дивизии сибиряков. Автором его был В.В. Верещагин.
Общее количество сибиряков в Российской армии в Отечественной войне 1812 года - 27 тысяч человек. Только рекрутов в Сибири в 1812 году забрали в армию не по четыре человека с 500 ревизских душ, а по семь, не говоря уже об ополченцах. Сибирские пехотные и кавалерийские части в боях с захватчиком проявили глубокий патриотизм, выдержку, преданность национальным интересам всего российского народа. В Омском государственном архиве имеются интересные сведения о наших земляках – участниках этой войны.
Среди них Е.Ф. Андреев – тарский городничий. Он воевал в шестом корпусе Дохтурова, за сражение у Смоленска удостоен знака отличия – военного ордена Святого Георгия. Сражался в генеральном сражении при Бородино, при Малоярославце получил ранение, участвовал в заграничных походах. Из армии уволился в 1819 году. Путята – тюкалинский городничий – служил в Полтавском пехотном полку, бился с врагом в Смоленске, Бородино, Малоярославце. В сражении под городом Красным получил тяжёлое ранение в правую руку. За мужество и храбрость удостоен ордена Святой Анны 4-й степени.
Житель города Тюкалинска Михаил Алексеевич Беляев принимал участие во всех походах и сражениях, воевал при Тарутино, Малоярославце. За храбрость награждён Знаком отличия военного ордена Святого Георгия, орденом Святой Анны и медалью.
Воевали в Отечественной войне 1812 года и губернаторы Западной Сибири. Это Николай Семёнович Сулима и Пётр Михайлович Капцевич. В 1805 году, когда Сулима командовал Московским полком, захватил французское знамя. За подвиг удостоен ордена Владимира 4-й степени. А за Бородино Николай Семёнович получил чин генерала. Но более яркую победу одержал он под селом Красным – отбил шесть орудий и пленил более шести тысяч французских солдат. Его мужество оценили двумя золотыми шпагами за храбрость, по одной в руку. Его назначили губернатором Западной Сибири в 1834 году. В короткие сроки из-под Екатеринбурга перевёз в Тобольск мраморный памятник Ермаку.
Пётр Михайлович Капцевич отличился в обороне Смоленска, в битвах при Бородино, Тарутино. Малоярославцем и Красном. Его наградили золотой шпагой с надписью: «За храбрость», украшенной алмазами. Во время его губернаторства в Западной Сибири положено начало развитию промышленности – основана суконная фабрика. Одним из первых Капцевич поднял вопрос о сибирском университете. По его инициативе войсковое казачье училище (ставка губернатора была перенесена в Омск) в 1813 году переросло в крупнейшее военное училище. Оно стало носить название Сибирского кадетского корпуса, многие выпускники его стали замечательными людьми.
"Краеведческая конференция "Наше наследие - 2015":Материалы докладов и сообщений"- Ишим, 2016,- СС, 89 - 93
