А. П. Ярков,
доктор исторических наук,профессор,
заведующий сектором изучения этноконфессиональных отношений
Института гуманитарных исследований ТюмГУ

Иные аспекты социально важных событий и явлений относительно недавно стали рассматриваться в сибиреведении, хотя это может помочь в выявлении скрытых пока от исследователей механизмов внутренних процессов, происходивших в обществе на отдельных этапах его истории. Это связано с тем, что взгляд на участие тех или иных этноконфессиональных групп определялся концепцией, изложенной в «Истории гражданской войны в СССР» [1], повторявшей старые мифы сталинской эпохи, игнорировавшей особенности жизни тех групп населения, где социальные отношения строятся по особой системе координат. Между тем явная или скрытая борьба против советской власти была частью общего (а не этнически или конфессионально избирательного) сопротивления военно-коммунистической диктатуре. Об этом повествует вся история сибирских крестьянских волнений, самым известным из которых является Ишимское (Ишимско-Петропавловское / Западносибирское) восстание, но которое является лишь одним из череды социальных возмущений народов России.

 Белые ушли, красные пришли вновь, гражданская война закончилась, но кризис в сельском хозяйстве усилился. Дело в том, что для Сибири характерен более поздний переход к продналогу, который был определен в 53 млн. пудов хлеба, что составляло  59 % объёма фактического выполнения развёрстки [2]. Кроме разверстки на хлеб, зернофуражные и масличные семена в 1920–1921 годах в Тюменской губернии были введены развёрстки на картофель, мёд, птицу, крупный и мелкий рогатый скот, кожи и шерсть, льноволокно, пеньку и другие продукты сельского хозяйства. Всего же в 1921 году на крестьян было наложено 34 вида развёрсток [3].

Как и внедрение трудовой повинности, развёрстки осуществлялись без учёта объективных возможностей, что вызвало недовольство и возмущение сибиряков, Так, «товарищ комиссар Крутиков», прибывший с отрядом в Варваринские юрты для выполнения «шерстяной развёрстки, дал «боевую задачу» населению – в ночь с 17 на 18 декабря 1920 года собрать 7 пудов шерсти. Задание не выполнили, хотя были острижены овцы, которые позже от стужи сдохли. Не собрав шерсти, четверо селян находились под стражей в качестве заложников более суток. При обыске у бедняка Айтмайдандинова шерсти не оказалось, но комиссару приглянулся тулуп, который комиссар и надел, а рваный скинул, приказав сдать в продконтору. Рваньё не приняли взамен шерсти, но комиссар уехал в тулупе, оставив и без того бедного бедняка раздетым [4].

В ответ на сборы и оборы напряжённость в русской деревне, татарских юртах, казахских аилах, немецких хуторах стремительно нарастала и, как результат, в Западной Сибири и в Северном Казахстане в начале 1921 года вспыхнуло крестьянское восстание, которое, начавшись в Ишимском уезде (отсюда и название – Ишимское),  быстро распространилось по краю, захватив север и юг.

Среди повстанцев были все без исключения представители социальных групп – крестьяне и кочевники, бывшие офицеры и служители культа, купцы и рабочие, совслужащие и казаки. Не была индифферентна к восстанию ни одна из этнических составных края. Восставшие под лозунгом: «С нами бог! Да здравствуют советская власть и сибирское крестьянство! Долой коммунистов! Граждане Сибири!» не делились по происхождению, но были объединены убеждением: «Мы хотим, чтобы каждый человек верил, как хочет: православный по-своему, татары – по-своему, и чтобы нас всех силком не заставляли верить в коммунизм». Эти строки взяты т. ч. из издававшейся во время восстания в Тобольске газеты «Голос Народной армии».

 «Отголоски» восстания 1921 года ещё долго «эхом» отражались по Сибири. Об этом вспомнили уже вскоре – многие репрессированные в 1930-х гг. во время следствия и судебных процессов признавались (сами или под принуждением) в контрреволюционных делах, а органам дознания как нельзя на руку были эти факты, чтобы ввести в дело «длительно действующий контрреволюционный заговор».

Литература:

1. История гражданской войны в СССР. 1917–1922 : [в 5 т.]. – М.,1935–1960.
2. Отчёт Второго съезда Сибирского экономического совещания» – Новониколаевск, 1922. – С. 58.
3. Госархив Тюменской области. Ф. Р. 202. Оп. 1. Д. 33. Л. 49. 
4. Госархив Тюменской области. Ф. Р. 11. Оп. 2. Д. 183. Л. 117.