Россию всегда называли «страной с непредсказуемым прошлым». Даже Великая Октябрьская революция у нас в ноябре произошла.

Вот и февральская революция началась у нас в День работницы (так «в девичестве» назывался Международный женский день). Постойте, скажите вы, это же 8 марта. Ну правильно – ведь 8 марта мы на самом то деле отмечаем 23 февраля по старому стилю.

И начали февральскую революцию петроградские женщины, недовольные хлебным кризисом. Нет, хлеба в стране было - завались. Хлебозапасные магазины (так тогда склады назывались) в Лыбаево, Заводоуковке, Новой Заимке, амбары Поклевского в Падуне ломились от зерна. Вот только организовать подвоз из хлебородных губерний в столицу министры путей сообщения, земледелия, внутренних дел как-то не удосужились.

Для того, чтобы купить хлеба, надо было отстоять огромную очередь. Нет, ни дефицита, ни тем более голода не было – это потом, в 1918 и в 1921 году, при большевиках…  Правда те, надо отдать им должное, эту проблему в конце концов решили. А вот царские министры не справлялись.

Нельзя сказать, что император Николай II не пытался решить проблему. Но только делал он это по заветам «Бацки» Лукашенко, «перетрахивая» своё правительство. Но сколько не меняй Коковцевых на Штрюмеров и Хвостовых на Протопоповых, Цурюпы с Дзержинским из них никак не получалось. Просто не сравнить. Царские министры в отличие от красных комиссаров все как на подбор были люди «благародныя, истинно русския, православныя…» и абсолютно бездарные.

Причина заключалась в том, что рекомендовали царю его министров «государыня-матушка» Александра Фёдоровна и её «дорогой друг» Гришка Распутин. Такая кадровая политика привела к тому, что революционерами в стране стали не только пролетарии, но и великие князья (ухлопавшие-таки Григория Ефимовича) и либеральные депутаты Государственной Думы, требовавшие ответственного (перед ними, родимыми) правительства

Последние особенно нервировали Николая Александровича и его венценосную супругу. Ну как же: на дворе война, немцы Ригу взяли, а эти тут крутятся под ногами, завывают, мешают крепить вертикаль власти и назначать министрами крепких хозяйственников.

И в декабре 1916 года царь Думу в очередной раз разогнал. Ну, то есть, отправил на каникулы. Поболтали, дескать, и хватит. И хотя 14 февраля 1917 года заседания возобновились, но обиду депутаты затаили… И тут кто-то самый умный и вспомнил про День работниц. И что характерно, женщин на демонстрации даже собирать не надо, они сами, ещё с ночи, стоят в «хвостах» (так тогда очереди называли, в честь министра внутренних дел Хвостова). И побежали по хвостам агитаторы, призывая товарищей женщин не стоять без толку в очередях (хлеба-то всё равно не будет), а идти ко дворцу, за демократию бороться.

Царь приказал генералу Хабалову решить проблему. И тот вместо того, чтобы хлеб подвезти, послал против женщин полицию. Но питерские мужчины бить своих сестёр и матерей не позволили. Начались столкновения. К лозунгу «Дайте хлеба!» добавился политический – «Долой самодержавие!» На улицах появились первые побитые городовые. Городские власти были в панике: полицейские и казаки не справляются!

24 февраля Хабалов приказал бросить на разгон демонстраций гвардейские полки, и уже 26-го прогремели первые залпы грядущей Гражданской войны – лейб-гвардии Волынский полк открыл огонь по демонстрантам. Но даже в гвардейских полках солдаты были уже совсем не те, что заливали в 1905-м кровью Красную Пресню. Да и командовали ими уже не считающие себя «солью земли русской», но говорящие почему-то с «гвардейским» акцентом Унгерны, Маннергеймы и Келлеры, а «офицеры военного времени» - выслужившиеся в окопах Великой войны рядовые или студенты, ушедшие на фронт добровольцами. Уже 27 февраля волынцы во главе с унтер-офицером Кирпичниковым отказались стрелять по демонстрантам и убили командира роты. В  тот же день снова распущенные царским указом думцы создали Временный комитет Государственной думы - орган ни в  какие конституции не вписанный, но действующий на основе "революционной необходимости". Революция свершилась.

И чем больше царские генералы отправляли войск на подавление революции, тем больше их переходило на сторону восставших. Гвардейский флотский экипаж, например,  пришёл к Таврическому дворцу – резиденции Думы – во главе со своим командиром – великим князем Кириллом Владимировичем.Николай II сам попытался если не исправить ситуацию, то, по крайней мере, пробиться к семье в Царское Село. Но продвижение царского поезда к столице остановил железнодорожный бардак тщательно организованный на этот раз не министрами а рабочими-железнодорожниками. Члены Государственной Думы, приехавшие требовать его отречения, нашли царя в глухом тупике на Псковском вокзале. Тут 2 марта 1917 года он и подписал отречение от престола. «Отрёкся, как командование эскадроном сдал!», - потрясённо говорил присутствовавший при этом один из офицеров конвоя.

Правда, Николай II напоследок решил схитрить. Он подписал отречение не только за себя лично, но и за малолетнего сына Алексея. А делать это по закону о престолонаследии он никак не мог: монарх может отречься только сам за себя! Видимо, теплилась у Николая Александровича робкая надежда, что дело как-то само успокоится, и тут-то он вернётся на престол весь в белом, сославшись на вынужденность и юридическую неправильность отречения.

Понимал это и великий князь Михаил Александрович, в пользу которого было написано отречение. И он не стал дожидаться, когда к нему явится старший братец с коронной фразой: «А царь-то у вас не настоящий!!!». Михаил заявил, что примет престол только по воле народа, выраженной на Учредительном собрании. Российская империя, простоявшая два века, рухнула менее чем за две недели.

А где же большевики, спросите вы? А найти их в феврале 1917-го можно было только с микроскопом. Ленин был в Швейцарии, Троцкий – в Америке, Сталин – в туруханской ссылке. Да и во всей партии было тогда 5, ну в лучшем случае – 10 тыс. человек. И только в результате «мудрой» политики Временного правительства эта горстка людей смогла превратиться в ведущую политическую силу страны. Но уж временные постарались! «Безответственному» правительству Николая II потребовалось 23 года, чтобы довести страну до революции, эти справились за восемь месяцев.

Так что революцию в феврале 1917-го совершили не большевики на германские деньги и не продавшиеся англосаксонской плутократии либералы, а женщины, которым предложили пули вместо хлеба. Правда, ничего хорошего они от революции не получили. Но так обычно и бывает. Революция, как хирургическая операция, всегда проходит в крови и гное. Но альтернативой ей чаще всего бывают услуги патологоанатома.