Медведева Н.В.,
краевед,
 г. Заводоуковск

      Мой дед Иван Степанович Бекишев запомнился мне трудолюбивым, суровым немногословным человеком с чувством собственного достоинства. Когда подросла, узнала, почему дед Иван был таким «закрытым»: он прошёл через нечеловеческие испытания. С расспросами я к нему не приставала, наверное, чувствовала, что слишком тяжелы для него эти воспоминания. Хотя вообще-то любила, когда бабушка  Надежда Егоровна рассказывала «про себя» вместо сказок на сон грядущий. Другая моя бабушка Ирина Терентьевна Бекишева умерла во время войны от пневмонии.  Наверное, поэтому врезались в память слова из песни:  «Никто солдата не приветил, никто его не повстречал. И только тёплый летний ветер траву могильную качал...»  Любовь к  пению была характерной чертой деда Ивана - через песню он залечивал свои душевные  раны. Как семейная реликвия бережно хранится его фронтовой песенник. Когда шли колонны демонстрантов по улице Вокзальной, то они приостанавливали свой шаг, вслушиваясь в доносящуюся из окон двухэтажки песню на два голоса. Это мой дед вместе со своим родственником Евгением Яковлевичем Бекишевым исполняли очередную арию. Последнему вообще после войны предлагали место в хоре в Москве, но он предпочёл вернуться на родину. Весь израненный, столяр машзавода Е. Бекишев рано ушёл из жизни – в 56 лет.Быть может, во многом благодаря своим дедам я так люблю народные и фронтовые песни, многие из которых знала с самого раннего детства. Раньше ведь ни одна гулянка не обходилась без песен, да и между делом взрослые часто что-нибудь напевали.

     20 марта 1930 года работящего, но вольнолюбивого и строптивого, Ивана Степаноича  арестовали[1]. Со станции Кейлы, где он работал в местном совхозе плотником, его отправили  на Беломорканал. На стройках коммунизма очень не хватало рабочих рук. Вот власти и нашли выход – использовать бесплатную рабочую силу в виде заключённых системы ГУЛАГ. Когда начали строить Байкало-Амурскую магистраль, туда потянулись эшелоны из «телячьих вагонов» с Беломорканала и других лагерей, в одном из которых был и мой дед. Это о них писал Анатолий Жигулин:

В худых, заплатанных бушлатах
В сугробах на краю страны –
Здесь было мало виноватых,
Здесь больше было без вины.

      С нечеловеческим напряжением сил и огромными людскими потерями шло строительство как Беломорканала, так и Байкало-Амурской магистрали. Так, жительница города Тынды Мария Георгиевна Иванова вспоминала: «Пойдём мы с ребятами за ягодой, поесть что-нибудь с собой возьмём: картошки, хлеба, луковицу. Идём вдоль насыпи, а они, БАМовцы-то, кричат: «Детки, миленькие, помогите, хлеба принесите. Да не бойтесь нас, у нас такие же детки остались, мы вас не тронем». А конвоиры как собаки на нас кидаются. А одеты они, БАМовцы, были кто в чем, как, наверное, арестовали, так и в лагерях донашивали свою одежду. А на ногах обрубки от покрышек, прикрученные проволокой. Тощие все – одни кости. Везут по порядку один за одним тачки железные. Один поскользнулся, упал. Заключённые с тачками остановились, ждут, когда поднимется. А конвоиры кричат: «Не останавливаться, засыпай». Земля шевелится, он встать пытается, а они все насыпают...»

     4 марта 1936 года Ивана Степановича  освободили[2]. Не прошло и года, как накатилась новая волна репрессий. На этот раз Ивана Бекишева как неблагонадёжного отправили в ссылку на север в село Уват. Там он работал в рыболовецкой артели. Там же повстречал и свою вторую половинку. Ирина Терентьевна Кузеванова вместе с матерью Анастасией Константиновной и братом Андрияном были сосланы из с. Долгие Частоозёрского района Челябинской области (ныне Курганской обл.).

     Вдова Кузеванова одна воспитывала двоих детей и никак не думала, что за двух лошадёнок и нескольких коров её могут раскулачить. Но, видимо попала по разнарядке в число тех, кого посылали на стройки коммунизма. Так, в Омской области план по расстрельной статье перевыполнили более, чем в десять раз, по спецпереселенцам - в 4,5 раза. Считалось, что «лучше перегнуть, чем недогнуть». А, может быть,  за то, что принадлежали к казачьему роду-племени, моих предков в одночасье лишили всего, что наживали годами. Анастасия Константиновна всякий раз сокрушалась по этому поводу: дескать, всегда верой и правдой служили родному Отечеству, а вот, поди ж ты, врагами народа признали. В семье её родителей[3] всегда были наготове конь и амуниция, которую приобретали на свои средства, как полагалось казакам. А муж, Терентий Кузеванов, служивший в Лейб-гвардии Павловском полку, погиб в Первую германскую, оставив её с двумя малолетками на руках. Не исключено также, что местная голытьба припомнила, что до революции приходилось горбатиться на «мироедку»Кузеваниху. А что было делать вдове – приходилось использовать наёмных работников, которым она исправно платила.

Когда время отбытия наказания закончилось, Иван с молодой женой и тёщей  решили податься в Заводоуковку по совету родственников Кузевановых, оказавшихся более прозорливыми, переехавшими сюда заблаговременно, чтобы их не успели раскулачить. Андрияна к тому времени уже не было в живых. Он заболел и умер после того,  как спас тонущего приятеля из ледяной воды.

     Осенью 1939 года в посёлке Заводоуковском начали давать участки под жилые дома. Этот район назвали Новостройкой. Дом-пятистенник на Первой улице (Советской) осилили помочью. До этого там стояли вековые сосны, входившие в знаменитый Уковский бор. Деляны вырубали и тут же строились -  вот где плотницкое ремесло-то пригодилось. Мне с детства запомнилось особое (бережливое и трепетное) отношение деда Ивана к орудиям труда. Под навесом у него было своё место, где всякие инструменты  хранились: плотницкие, слесарные - рубанки, фуганки всякие, клешни, наковальня, точильный станок...

Не успели отстроиться - началась война. Дед Иван ушёл на фронт, так и не успев доделать окна в доме. Воевал на Ленинградском фронте в составе 56-й Пушкинской Краснознамённой стреловой дивизии[4].В 1944-м попал в плен (на третий круг ада). Из концлагеря его освободили американцы. Доходягу-туберкулёзника даже в ГУЛаг после плена не отправили: видимо, полагали, что не жилец. А может, разобрались, что не сам в плен сдался: была разведка боем - нарвались на вражеский дот. Полегли все - кто ранен, кто убит.  Иван Степанович был ранен в плечо и в ногу. Как верующий, застрелиться он не мог - грех  это большой.

        Когда Иван Бекишев вернулся домой, его ждал двойной удар - кроме жены Ирины войназабрала и его отца Степана Бекишева[5]. Иван Степанович был очень ослабленным, и львиную долю заботы о его детях, Валере и Клаве, продолжала на себе нести тёща Анастасия Константиновна. Когда дед Иван оклемался, то без дела уже не сидел. Своё плотницкое ремесло продолжил. Да и по хозяйству дел было немало. Тогда сажали много картошки - второго хлеба. Одно поле уже копают, а другое ещё окучивают. Кроме того, держали корову и куриц. Иван Степанович никогда не сидел без дела. Двор и преддомовую территорию всегда вылизывал под метёлочку. Дед жил в другой половине дома, и по понятным причинам я у него часто бывала. С раннего детства в памяти большая толстая книга с жуковиной (застёжкой), которую дед подкладывал под меня, чтобы доставала до стола. Это был старообрядческий Часовник. Вот так не мытьём, так катаньем вбили (через одно место) в моё сознание теософский взгляд на жизнь. Пробабка-то моя Анастасия Константиновна  явно переусердствовала, воспитывая у внука  Валерия (моего отца) религиозность. Как и полагается у староверов[6], подолгу заставляла молиться, стоя на коленях, и отбивать земные поклоны, в то время как  мальчишки  на улице гоняли мяч(стянутый шпагатом рукав от фуфайки). С тех пор Валерий Боженьку и невзлюбил. Вообще-то в то время многие потомки староверов  отошли от веры - оголтелая атеистическая пропаганда делала свое дело.      

       Когда Иван Степанович был на войне, жена и тёща истово молились за него. У них в доме собирались верующие и вершили молитву при занавешенных окнах - подальше от любопытных глаз. Следует подчеркнуть, что и дед Иван был глубоко верующим человеком. Полагаю, что именно вера, песня и сила духа помогли ему пройти через эти круги ада на Земле.       

Примечания

1. Справка для подтверждения трудового стажа. Архив ОМЗ УООП Амурского Облисполкома.
2. Там же.
3. Про кого из родителей она говорила, точно не известно. Урождённая Дронова, она была удочерена Константином Кайгородовым, когда мать второй раз вышла замуж.
4. К своему стыду, будучи старшеклассницей, я была в. г. Пушкине на экскурсии, но тогда даже не подозревала, что в его освобождении принимал участие мой дед.
5. Степан Бекишев занимался извозом вместе с зятем Яковом Бекишевым, мужем дочери Татьяны (с Яковом они были однофамильцами). Из с. Долгие возили хлеб на Колмаковскую мельницу и на Падунскийспиртзавод, обратно везли лес. Когда началось раскулачивание, они спешно продали лошадей и переехали в Заводоуковку.
6. А.К.Кузеванова принадлежала к единоверческой церкви.