А. Г. БОЛОТОВА,
старший научный сотрудник
историко-мемориального музея
ГАУК ТО «Ялуторовский музейный комплекс»
Ялуторовчанам приятно сознавать, что их город, наряду с другими российскими городами, привлекателен для туристов. И все хорошо знают, что главной притягательной силой для приезжающих является музей декабристов. В два мемориальных дома – М.И. Муравьева-Апостола и И.Д. Якушкина, входящих в состав Ялуторовского музейного комплекса, едут со всех сторон нашей страны и из-за рубежа. Порой только затем, чтобы погостить у декабристов.
14 декабря 1825 года герои, вышедшие на Сенатскую площадь в Петербурге ради благоденствия страны, не помышляли о том, что станут легендой. И уж менее всего думали о культуре Ялуторовска. Но жизнь распорядилась так, что в истории культуры нашего города до сегодняшнего дня нет ничего более значимого, чем декабристы. Конечно, во все времена в Ялуторовске проживали многие выдающиеся личности. Но и сегодня, окажись вы в любом другом городе, при названии нашего вам сразу скажут: «А, это город декабристов…». Так уж получилось, что некоторые свои благородные помыслы эти дворяне, рискнувшие что-то предпринять для процветания нации, реализовали в Сибири, в том числе и в Ялуторовске.
Во все времена везде и всегда главным объектом культуры является человек. Культура призвана служить ему, для его блага, и вместе с тем должна формировать человека как создание высшего идеального порядка. Это положение я и взяла за основу в размышлении по поводу темы «Декабристы и культура Ялуторовска». В связи с этим мне хотелось бы остановиться на нескольких проблемах, которые помогут хорошо осветить данный вопрос.
В первую очередь, я постараюсь рассказать о декабристах, отбывающих наказание в Ялуторовске, как о культурных личностях. Во-вторых, попытаюсь осветить взаимоотношения их между собой и ялуторовчанами, как пример культурного, человеческого общения. В-третьих, исследую и опишу деятельность декабристов в Ялуторовске как факт развития ими культуры города во всех сферах человеческого бытия. И, в-четвёртых, покажу, как и в наше время декабристы продолжают влиять на совершенствование культуры нашего города.
За причастность к заговору, приведшему к восстанию 14 декабря 1825 года, мятежники тридцать лет отбывали наказание в Сибири, сначала на каторге, а потом и на поселении. Но очень многие не дожили до амнистии, для них срок был меньше. После каторги переводили по особым распоряжениям с места на место по всему нашему краю. Таким образом, в Ялуторовске, начиная с 1829 года по 1856 год, проживали девять декабристов – В.К. Тизенгаузен, В.И. Враницкий, А.В. Ентальцев, А.И. Черкасов, И.И. Пущин, Е.П. Оболенский, И.Д. Якушкин, М.И. Муравьёв-Апостол, Н.В. Басаргин. Значится и десятый декабрист – А.Н. Муравьёв – он состоял в числе шести человек, создавших первую тайную декабристскую организацию «Союз спасения», но впоследствии по ряду причин отошёл от заговорщиков. И уже после отправки на каторгу оставлен был без наказания, но ему предписали служить в Сибири. В Ялуторовске он прожил месяц, следуя к месту наказания как опальный, а потом посещал наш город как губернатор.
Мы любим свой город и потому, что здесь живём, и потому, что здесь живут наши дети и внуки, и потому, что здесь могилы наших предков. И наши могилы будут тоже здесь. И нам очень хочется, чтобы история города
привлекала яркостью и содержательностью, но факты порой говорят о другом. Так, мы узнаем, что Ялуторовск в первой трети XIX века. во время первых поселений декабристов после каторги ничего особенного собой не представлял. Два храма, несколько каменных домов зажиточных купцов, торговые ряды из деревянных лавок, почтамт, здание администрации, уездное училище, больница, остатки острога, каланча. И две тысячи населения, которые чтили Бога и почитали власть царя. Основным занятием местных являлось сельское хозяйство. Трудовые будни ялуторовчан чередовались с религиозными праздниками, которые очень скрашивали жизнь горожан. Конечно, основанный в середине семнадцатого века Ялуторовск достиг определённых высот в развитии как материальной, так и духовной культуры. Но, по отзывам многих путешественников, посещавших наш город в это время, он ничем не выделялся из других уездных городков.
И на этом спокойном фоне провинциальной жизни, где все о других знали больше, чем о себе, каждый из декабристов, с момента своего поселения в Ялуторовске, оказывался под пристальным вниманием ялуторовчан, как и все, вновь прибывшие. Но к виновникам 14 декабря 1825 года отнеслись особенно плохо – богобоязненные ялуторовчане не могли себе представить, как можно посягнуть на помазанника Божьего?! А правительство, чтобы создать очень негативное мнение о декабристах, так сразу и заклеймило их, как «цареубийц».
И с первых дней поселения в Ялуторовск декабристов местные жители явно и тайно проявляли к ним очень враждебное отношение. Постоянно писали доносы на них, больше всего на В.К. Тизенгаузена и на А.В. Ентальцева – первых поселенцев из дворян. Какие только кляузы о них не выдумывали – и девушек, якобы несовершеннолетних, они соблазняли, и на наследника престола готовили покушение… Особенно досталось Василию Карловичу Тизенгаузену – несколько раз даже дом его поджигали. Вацлав Иванович Враницкий быстро скончался, с ума сошёл Андрей Васильевич Ентальцев. Но вскоре всё изменилось. Сначала представители власти сумели приостановить поток бесконечных кляуз – издержки на командировки чиновников для разбирательства по случаю клеветы начали возлагать на жалобщиков. А потом уже и сами декабристы своим поведением сумели изменить общественное мнение горожан в свою пользу. Но какими надо было быть действительно нравственными, воспитанными людьми, чтобы суметь преодолеть такое негативное отношение к себе!
Пожалуй, больше всего в изменении отношения ялуторовчан в лучшую сторону к декабристам послужило устройство их быта и поведение. Они устроились в Ялуторовске так, как позволил им высокий уровень их культуры. Дома и квартиры поселенцев были устроены довольно просто и чисто, у них всегда имелось много книг и музыкальные инструменты. Михаил Степанович Знаменский, выросший среди декабристов, вспоминал: «Нет, они и в самой жизни резко отличались от туземной аристократии. Декабристы если и ездили, то на одной лошадке, на дрогах самого первобытного покрою, и составляли контраст с блестящими парами, заведёнными на кровные и потовые деньги мужиков ялуторовскими тузами. Ещё более разницы было в домах: большие дома с грязными дворами и кучею пьяной прислуги были вывескою сильных ялуторовского мира. Не так было у декабристов.
Вот домик Матвея Ивановича. Серенький, с решёткой вместо забора, за которой блестят золотистые дорожки маленького садика. Окна с большими стеклами как-то странно смотрят на противоположный ряд грязных заборов. Во всём доме было только четыре комнаты и пятая прихожая. При входе дверь налево в кабинет и прямо в залу. Зала с камином и дверь на террасу. Гостиная, в которой стояло фортепиано, единственное тогда во всём городе, с полками книг, на стенах портреты родных, большой портрет Наполеона, ружья с охотничьими принадлежностями. Вольтеровское кресло с приделанным к нему пюпитром и умывальный столик. Наконец, маленькая комната Марии Константиновны, где помещались Гутенька и Аннушка. Наполните эти комнаты свежим чистым воздухом, сотрите и уничтожьте всякую пылинку, и вы будете иметь верное понятие о доме Матвея Ивановича».
Августа Павловна Созонович, воспитанница Матвея Ивановича, описала скромное жилище Ивана Дмитриевича Якушкина: «Состояло из двух небольших комнат на втором этаже. Вся мебель была выкрашена чёрной краской и обтянута, как и стены, тёмно-серым коленкором».
Простота и умеренность бытового уклада декабристов определялась не столько недостатком средств, сколько жизненными их убеждениями. Так, Созонович вспоминает: «Иван Дмитриевич получал достаточно посылок и денег, посему мог жить в Ялуторовске при тогдашней дешевизне, ни в чем себе не отказывая. Но сторонник суровой жизни, он был её живым примером и советовал подрастающему поколению, в видах своей независимости, всегда довольствоваться только крайне необходимым, не лишая себя известных удобств, в которых нуждается всякий образованный человек».
Скромность в быту декабристов местные жители оценили в должной степени, но ещё больше их привлекло то, что они так же, как и местные чтили Бога. Ходили на службы в действующие храмы, постились, говели, исповедовались и причащались. А в Пасху или Рождество веселились наравне с местными жителями. А ещё умение одинаково относиться ко всем, как, например, Иван Иванович Пущин. Младший сын Якушкина, Евгений Иванович Якушкин, погостив в Ялуторовске среди декабристов, вспоминал о нём: «Он одинаково обращался со всеми: и с губернатором, когда тот бывал в Ялуторовске, и с мужиком, который у него служит, и с чиновниками,
которые иногда посещают его. Никогда он не повысит голоса более с одним, чем с другим». Этот отзыв с полным правом можно распространить на всех ялуторовских декабристов.
Чувство собственного достоинства героев Отечественной войны 1812 года – пять из поселенцев дошли до Парижа – тоже в значительной степени привлекало местных. Особое положение, как высоконравственная личность, в Ялуторовске занимал Иван Дмитриевич Якушкин – ветеран войны 1812 года. Его местные жители сначала встретили очень плохо – распустили слухи, что он колдун, пытались уничтожить его ветромер. Но очень скоро они начали относиться к нему с особым уважением и благодаря деятельности декабриста в городе, и благодаря его личности.
Своим подвижничеством, принципиальностью, честностью он задавал тон для всех декабристов в городе. Отношение ялуторовских декабристов к Ивану Дмитриевичу и их оценку его нравственных качеств хорошо выразил Николай Васильевич Басаргин: «Иван Дмитриевич Якушкин по своему уму, образованию и характеру принадлежал к людям, выходящим из ряда обыкновенных. Отличительная сторона его характера была твёрдая, непреклонная воля во всём, что он считал своею обязанностью и что входило в его убеждения. Будучи предан душою всему прекрасному, он был отчасти идеалист, готовый жертвовать собою для пользы ближнего, а тем более для пользы общественной.
О себе он никогда не думал, нисколько не заботился ни о своём спокойствии, ни о материальном благосостоянии… В частных сношениях он отличался замечательным прямодушием и был доверчив, как ребёнок. Будучи весьма часто обманут, он никогда на это не жаловался, горячо вступался за хорошую сторону человеческой природы, не обращая никакого внимания на худую, всегда заступаясь за тех, кто нарушил какой-нибудь нравственный закон, приписывал это не столько испорченности, сколько человеческой слабости. Одного только он не прощал и в этом отношении был неумолим. Это лихоимство».
Его друг, Матвей Иванович Муравьёв-Апостол, тоже ветеран войны 1812 года, понравился местным жителям своей основательностью, хозяйственной смёткой. Он не только сумел купить себе дом, но и отремонтировал его, расширил. Большую усадьбу засадил цветами, имел собственный выезд, подружился с местными жителями – купцами и чиновниками, часто охотился с учителем пения Г.Ф. Берхом. Немногословный, сдержанный в умозаключениях, но всегда готовый поддержать своих друзей в трудную минуту, и он повлиял на формирование хорошего отношения местных жителей к декабристам. Матвей Иванович считал, что «всякий порядочный человек должен лично трудиться для общего дела», и часто повторял, что они обязаны помогать «всякому бедному селянину».
Его умение культурно организовать своё времяпрепровождение отмечал в своих воспоминаниях К.М. Голодников: «У Муравьёвых, живших в собственном доме, собирался весь кружок ялуторовских декабристов часто, а по воскресениям даже обязательно. Тут обедали и оставались на весь вечер, занимались картами, чтением и музыкой». Конечно, такую манеру поведения в быту перенимали и местные жители.
Так случилось, что об Иване Ивановиче Пущине в Ялуторовске узнали задолго до его переезда сюда из Туринска благодаря его юридической деятельности. Человек общительный, добрый, умеющий шутить, сглаживать конфликты, он сразу же завоевал симпатии местных жителей. Да и перевели его в город в 1843 году, когда местные уже относились к декабристам доброжелательно и даже сочувственно, дав им прозвище «несчастные». Н.В. Басаргин вспоминал о Иване Ивановиче: «Он был общим нашим любимцем, и не только нас, то есть своих друзей и приятелей, но и всех тех, кто знал его хотя сколько-нибудь. Мало найдётся людей, которые бы имели столько говорящего в их пользу, как Пущин.
Его открытый характер, его готовность оказать услугу и быть полезным, его прямодушие, честность, в высшей степени бескорыстие высоко ставили его в нравственном отношении, а красивая наружность, особенно приятный способ объясняться, умение кстати безвредно пошутить и хорошее образование, увлекательно действовали на всех, кто был знаком с ним, и кому случалось беседовать с ним в тесном дружеском кругу».
Конечно, как люди высокообразованные и воспитанные, декабристы своей жизнью подавали пример культурной жизни в городе. Например, их культура не позволяла им опускаться до сплетен. Так, И.Д. Якушкин, возвращая письма некоторых своих товарищей, писал И.И. Пущину: «Я не понимаю, какую радость находят эти господа пускаться в такие сплетни о своих товарищах. Неужели для них не ощутительно, что, не умея хоть сколько-нибудь уважать и щадить друг друга, мы теряем все возможные права на уважение людей, для нас посторонних». Все ялуторовские декабристы не любили рассказывать друзьям, живущим в других городах, о своих трудностях, столкновениях с властями.
Отношения между декабристами в Ялуторовске основывались на дружбе, поддержке, принципиальности и взаимной требовательности. М.С. Знаменский вспоминал о ялуторовских декабристах как о кружке людей, «пропитанном взаимной любовью». А.П. Созонович называла их «единодушной семьёй». Сами они высоко ценили своё дружеское общество, атмосферу взаимопонимания и откровенности. В 1845 году И.И. Пущин писал Е.А. Энгельгардту: «Вы очень справедливо замечаете, что я доволен своим пребыванием в Ялуторовске. Нас здесь пятеро товарищей; живём мы ладно, толкуем откровенно, когда
собираемся, что случается непременно два раза в неделю: в четверг у нас, а в воскресение у Муравьёва-Апостола».
Об этом же писал И.Д. Якушкин своей невестке, жене сына Евгения: «Все мы здесь почтенного возраста, что не мешает нам, когда собираемся вместе, а это случается очень часто, спорить, как студентам, и кричать, как носителям реклам, и всё это без малейшей ссоры». А ещё раньше, находясь в Тобольске, И.Д. Якушкин отзывался о тобольских декабристах, что «их устройство недурно, но далеко не так прекрасно, как в Ялуторовске».
Общеизвестно, что вершина культуры человеческого общения – аристократическая простота. Именно она была достигнута в своем общении ялуторовскими декабристами. М.И. Муравьёв-Апостол, вернувшись из Сибири, отказывался посещать дворянские собрания, с неохотой принимал приглашения тверских дворян о визитах. Он писал из Твери: «Я не могу свыкнуться со здешними нравами, всё как-то делается не по-нашему, и то правда, редко можно встретить такое общество, как наш тесный ялуторовский кружок…». Декабристам, привыкшим в Ялуторовске общаться в тесном кругу близких людей, ненужные условности и пустота светской жизни резко бросались в глаза.
Матвей Иванович невольно сравнивал: «Ялуторовск далеко не Тверь, а в Ялуторовске имелось, о чём писать. Там жилось и сердцем, и душой – здесь могут жить лишь воспоминаниями о прошедшем…». Евгений Петрович Оболенский писал И.И. Пущину в 1857 году: «Крепко обнимаю, и невольно вырвался вздох при воспоминании о нашей ялуторовской жизни, которая никогда не возвратится. Не раз думаю о прошедшем – в нынешнем – сфера каждого сузилась – в семейном круге, каждому отдельно хорошо, но вместе бы отрадно. Но прошедшее не возвратится. Будем помнить и чтить его. Оно вызвало и то доброе, что живёт и чем мы живём в настоящем».
Конечно, не все так было безоблачно в их взаимоотношениях в Ялуторовске, но высокий уровень культуры всегда им помогал выйти достойно из трудных ситуаций. Например, когда И.И. Пущин собрался помогать племяннику Гаюсу в золотоискательстве, И.Д. Якушкин сумел его убедить не делать этого: «Во всяком положении есть для человека особенное назначение, и в нашем, кажется, оно состоит в том, чтобы сколько возможно менее хлопотать о самих себе. Оно, конечно, не так легко, но зато и положение наше не совсем обыкновенное. Одно только беспрестанное внимание к прошедшему может осветить для нас будущее; я убеждён, что каждый из нас имел прекрасную минуту, отказавшись чистосердечно и неограниченно от собственных выгод, и неужели под старость мы об этом забудем»?
Дружеские отношения давали право декабристам на взаимную критику. В приведённом письме о золотоискательстве И.Д. Якушкин просил прощения у Пущина за свою смелость и повышенную требовательность. Иван Иванович
отвечал: «Не понимаю, почему вы извиняетесь, высказавши мне вашу мысль. Ужели мы не должны и не можем поверить друг другу прямо то, что думаем»?
А.П. Созонович вспоминала, что дружба «не была для них пустым обменом взаимных любезностей или взаимным потворством слабостям, напротив, друзья считали долгом поддерживать друг друга на скользком жизненном пути; при малейшем отклонении жёсткие упрёки друга и настойчивые требования к порядку принимались с горячею благодарностью и ещё более скрепляли дружеские отношения. Иногда провинившийся сам собирал всех товарищей, исповедовался перед ними и после общего совещания принимал крутые меры к пресечению зла».
Высокая культура помогала декабристам в очень сложных во все времена делах сердечных. Августа Павловна Созонович подчёркивала, что «все декабристы отличались скорее крайней щепетильностью нравов, нежели распущенностью», тем более ялуторовские. Иван Иванович в Ялуторовске воспитывал двух своих детей. Если с матерью Ани – Матрёной Михеевной Мешалкиной - он состоял в гражданском браке, то с матерью Ванечки – Дросидой Ивановной Кюхельбекер – его ничего не связывало, кроме мимолётного увлечения. Почему он не женился? Иван Иванович сам признался, что как наказанный он не может об этом помышлять: «Так я всегда думал, и потому мысль моя никогда не останавливалась на возможности супружества для меня… Ни лета мои, ни положение, ни домашние обстоятельства не позволяют мне искать что-нибудь нового, приятного, когда всё около меня загадочно и неопределённо».
По словам А.П. Созонович, в выборе спутницы жизни он был очень требовательным: «Красавица без отпечатка хорошего общества теряла в его глазах всякую прелесть. Поэтому между сибирячками ему могли нравиться только дочери его товарищей. Тогда в горьких шутках он высказывал сожаление, что его время ушло, что для них он стар, а они слишком молоды для того, чтобы остановить на нём своё внимание. Во всём тщательно избегая комического, он никогда не ухаживал за молодыми барышнями».
Но детей своих он в Ялуторовске не оставлял, искренне их любил, воспитывал, образовывал. И только позже, понимая, что им надо устраивать свою судьбу, расстался с ними. И когда у него случился роман с Н.Д. Фонвизиной, он поступил сообразно своим убеждениям – обвенчался с ней, как с ровней.
Все декабристы не приняли венчание Оболенского на ялуторовчанке Варваре Самсоновне Барановой. Но именно их культура не позволила им открыто выказать своё отношение к женитьбе Евгения Петровича. Степан Яковлевич Знаменский писал Н.Д. Фонвизиной, что после венчания только В.К.
Тизенгаузен зашёл к Е.П. Оболенскому, «с прочими виделся у Ивана Ивановича, но ни с которой стороны ни слова, как будто - ничего не бывало, или как будто – не знают».
Но не только декабристы оказались под пристальным вниманием ялуторовчан, служили сначала объектом непонимания, осуждения и вражды, а потом примером поведения. Самих местных жителей – их экономику, нравы, обычаи, культуру - с большим интересом изучали декабристы. Они в Ялуторовске, как и в других местах Сибири, интересовались жизнью народа, поддерживали отношения с крестьянами и городскими жителями. М.С. Знаменский писал о И.Д. Якушкине, что тот, не общаясь с чиновниками, «любил сходиться с народом». Высокая нравственность, способность к сопереживанию пронизывали всю жизнь декабристов и определяли культуру их отношения с окружающими людьми.
Оказавшись в Сибири как наказанные, они, в силу своего стремления помочь людям, не смогли оказаться в стороне от жизни. Опальные продолжили действовать по развитию четырёх направлений деятельности, необходимых в жизни каждому человеку, разработанных ещё на стадии Союза благоденствия - просвещения, здравоохранения, юриспруденции и экономики.
При знакомстве с нашим краем декабристов особенно привлекало отсутствие в Сибири крепостного права, и именно в этом они видели причину благосостояния сибирских крестьян, их развитости и самостоятельности. Н.В. Басаргин писал в «Записках»: «Отсутствие крепостного права благодетельно действует на быт нашего класса, то есть крестьян. Здесь, в Сибири, они гораздо смышлёней, гораздо зажиточней, гораздо выше в общественном значении, нежели крестьяне русские. Их разделяет меньшее расстояние от высшего класса, они гораздо независимее, свободнее в сношениях с ними, переход их из одного сословия в другое совершается гораздо легче».
Это было общее мнение ялуторовских декабристов. Рассуждая об отсутствии крепостного права в Сибири, И.И. Пущин писал Е.А. Энгельгардту в 1845 году: «Это благо для всей Сибири, и такое благо, которое имеет необыкновенное влияние на край и, без сомнения, подвинет её вперёд от России».
Ялуторовчанам Иван Иванович давал характеристику, сходную с оценкой Н.В. Басаргина: «Народ смышлёный, довольно образованный сравнительно с Россией за малыми исключениями, и вообще состояние уравнено, не встречаете большой нищеты. Живут опрятно, дома очень хороши; едят как нельзя лучше».
Как люди высокообразованные, декабристы увидели мощь, потенциал нашего края, влюбились в него, изучали, исследовали, писали программы развития и своей конкретной деятельностью развивали культуру во всех сферах
жизни как сибиряков, так и ялуторовчан. Смысл жизни ялуторовские декабристы определили для себя в служении народу. И в нашем городе, оказавшись в очень ограниченных условиях, они делали всё от них зависящее, чтобы выполнить свой гражданский долг. Эта высокая цель накладывала отпечаток на нравственные понятия и бытовое поведение декабристов, в целом развивала культуру всего края. Чувство собственного достоинства, чуткость, внимание к окружающим, принципиальность и взаимная требовательность были определяющими чертами их этики.
Своим образом жизни они постепенно завоёвывали симпатию местного населения. Так, например, без чтения они и не мыслили своего существования и везли с собой в Ялуторовск много книг. Учителя училища и молодые чиновники испытывали недостаток в хорошей литературе и первыми приходили в гости к декабристам – брали читать у них книги. К.М. Голодников отмечал, что декабристы давали ему читать произведения А. Дюма, В. Скотта, Мацони. В круг чтения включались и местные купцы. Н.А. Балакшин, выписывая для И.Д. Якушкина книги Н.В. Гоголя, сам их читал. А.Л. Жилин настолько проникся любовью к чтению, что уже в Тобольске открыл в 1859 году публичную библиотеку. А Михаил Степанович Знаменский не только на всю жизнь полюбил литературу, но и сам написал несколько интересных книг.
Способствовали декабристы и распространению музыкальной культуры. Пианино имели М.И. Муравьёв-Апостол и И.И. Пущин. М.С. Знаменский вспоминал, что Матвей Иванович хорошо пел сам и разучивал песни с детьми на стихи А.И. Одоевского «Бывало в доме преобширном», «Гостья небесная…», «Уж как пал туман» и другие. Вместе с поляком Г. Собаньским они устраивали в доме декабриста музыкальные вечера. Польский аристократ хорошо играл на скрипке, а Матвей Иванович знал на слух много музыкальных пьес.
Пожалуй, больше всех в своей культурной деятельности – в развитии просвещения – в Ялуторовске преуспел Иван Дмитриевич Якушкин. Да и не мудрено – ещё обучаясь в Московском Императорском Университете в 1809 году, он, знакомясь с римским правом, сделал для себя вывод, что только образование народа может уменьшить злоупотребления властей. И в 1819 году выйдя в отставку, занялся вплотную обучением нескольких мальчиков в своей собственной деревне Жуково. Уже позже, в Ялуторовске, он получал письма с благодарностями от уже взрослых своих первых учеников: грамота помогла им научиться в жизни не бедствовать, всегда сводить в своей работе концы с концами.
Иван Дмитриевич, как и все декабристы, на каторге очень много занимался самообразованием. И, конечно, интересовался состоянием образования в Сибири. И хотя школьная сеть здесь постоянно увеличивалась, особенно после реформ Екатерины II, но всё равно школ не хватало. В Ялуторовске уездное училище открыли благодаря мещанину Алексею
Даниловичу Быкову в 1817 году, обучалось в нём от 43 до 89 детей, но многие, освоив азы грамоты, оставляли учёбу. Поэтому оканчивали его обычно только 3-7 человек в год.
Никто бы не позволил государственным преступникам – так официально именовались декабристы во время отбывания наказания – открывать школы. Но Иван Дмитриевич нашел ревностного единомышленника, союзника и помощника в деле развития образования в лице протоиерея Сретенского собора Степана Яковлевича Знаменского. Они вместе начали хлопотать о создании школы для мальчиков в 1841 году. Степан Яковлевич писал ходатайства в Тобольскую консисторию о разрешении открыть церковноприходское училище для мальчиков в Ялуторовске, основываясь на синодских указах 1836-1837 годов, а Якушкин находил помощников по материальной части. Здание для училища выделил купец Мясников, в приобретении пособий помогали родные - высылали из России всё необходимое. Участвовали и декабристы – Пущин из Туринска прислал картон – там была хорошая фабрика по изготовлению бумаги. К изготовлению пособий привлекали и местных жителей.
Но хотелось знать, а пойдут ли дети в декабристскую школу? И Якушкин постоянно разговаривал с детьми и их родителями. М.С. Знаменский подчёркивал, что мальчики в Ялуторовске сами изъявляли желание учиться – одни для того, чтобы узнать, «какие люди и города есть на свете», другие – ради писарской карьеры или «чтобы научиться строить разные машины». Приглашая поступать в создаваемую школу, Иван Дмитриевич «действовал на мальчуганов с разных сторон и умел показать грамоту, как двери к интересному практическому занятию». Сам подготовительный процесс создания новой школы увлёк очень многих декабристов и местных жителей. С открытием школы для мальчиков в 1842 году, а для девочек - в 1846 году, авторитет опальных в глазах ялуторовчан ещё более окреп.
Но основная деятельность свершалась И.Д. Якушкиным дома. Придя к себе на квартиру в доме мещанки Федосьи Родионовны Трапезниковой, он обувал красивые домашние туфли, надевал удобный халат, зажигал свечу и работал до утра над созданием программы своего училища. Сколько книг он переработал, чтобы составить для детей доступные в понимании учебные пособия по математике, русскому языку, ботанике, зоологии… Сам составлял тексты учебных пособий, рисовал через стекло животных и бабочек. Изготовил предмет для определения фазы луны. Местный механик-самоучка Росманов помог ему в изготовлении гальванической машины и ветромера. Его трудолюбие заслуживает особого поклонения, учитывая, что всё это он делал безвозмездно. И уже в пятьдесят с небольшим почти совсем ослеп. Спасибо С.П. Трубецкому, который сумел вернуть ему зрение.
В записке, составленной после 1849 года о методе взаимного обучения, который применялся в обеих школах, И.Д. Якушкин чётко изложил свою цель в педагогике: «Прямая и высшая цель умственного образования состоит в том, чтобы осмыслить человека, развернуть в нём способность мышления. Существенное средство для достижения этой цели заключается всегда в постепенном, правильном и постоянном упражнении мышления».
Ланкастерские школы призваны были обучить быстро грамоте большие массы людей без особых затрат. Предполагалось, что ученики должны усвоить умение писать, считать, читать и Закон Божий. Конечно, Иван Дмитриевич, разрабатывая учебные программы, значительно расширил круг знаний. В Центральном Государственном архиве литературы и искусства хранятся отчёты С.Я. Знаменского о работе якушкинских школ. Там я и прочитала, что изучали дети в якушкинских школах в Ялуторовске. Помимо обязательных предметов, изучалась русская грамматика, вторая часть арифметики, геометрия, механика, география, русская история, латинский и греческий языки, рисование и черчение. Неофициально преподавались также ботаника и зоология. Программа школы для девочек несколько отличалась от программы мужской школы. Из неё декабрист изъял латинский и греческий языки, геометрию, механику и вторую часть арифметики, а ввёл рукоделие и французский язык.
Вся переписка декабристов между собой, родственниками и С.Я. Знаменским того периода наполнена описанием мешающего противодействия со стороны ялуторовских чиновников. Сначала Лукин – смотритель, читайте директор уездного училища, а потом и сменивший его Абрамов постоянно писали в Тобольск доносы на инициаторов создания школ. И сколько потребовалось усилий, чтобы отстоять своё детище! Писали по всем инстанциям, выдерживали многочисленные проверки, изматывая себя в судебной переписке. Сам губернатор принял участие в их тяжбе.
Директор училищ Е.М. Качурин (в наше время – председатель областного комитета по образованию) одно время противодействовал созданию школы в Ялуторовске, но, посетив её, пришёл в восхищение от организации учебного процесса и успехов учеников. Он даже рекомендовал всем смотрителям училищ Тобольской губернии ознакомиться с этой школой и использовать этот опыт. Некоторые из них побывали в ней и дали восторженные отзывы.
И когда училища завоевали похвалы высшего начальства, Степан Яковлевич Знаменский в награду получил от своих духовных властей камилавку и благодарность от дирекции училищ Тобольской губернии, а город даже выделил 200 рублей в год на содержание училища для мальчиков – началась ещё большая травля. Пришлось несколько учеников якушкинской школы формально определить за уездным училищем, и только тогда всё немного успокоилось.
Конечно, во взаимоотношениях с начальством ялуторовские декабристы пытались держать себя в рамках культуры, они считали, что гораздо больше пользы они могут принести, действуя осторожно, избегая конфликта с властями. Но ради пользы дела порой обостряли отношения. М.С. Знаменский в своих воспоминаниях приводит рассуждение И.Д. Якушкина после очередного столкновения с городничим: «И на борьбу с подобными дрязгами приходится расходовать себя и свою энергию… Да, причина всего глупость и невежество. Вот с ними-то, а не с Квасовым, ничтожным выродком тупости, надо вести борьбу… а вздор, что связаны руки! Что ж, почивать на лаврах, своё-де дело сделали? Нет! Тут-то и доказать, что честный человек может делать и со связанными руками. Мы, русаки, лентяи, и на оправдания, да и на отговорки изобретательны… Среда… Обстоятельства… Будем делать, что можем». В этих словах заключена сущность всей деятельности ялуторовских декабристов. С распространением грамотности, осознанием простым людьми своей полноправности в обществе декабристы связывали будущее процветание народа.
Конечно, занимаясь просветительством в нашем городе, декабристы думали и в целом о стране. М.И. Муравьёв-Апостол, выражая мысли своих товарищей, говорил о развитии просвещения в России: «Первая, кажется, надобность, которую следует удовлетворить как можно поспешнее, это распространять познания, в них у нас действительно большой недостаток, начиная с лиц, находящихся во главе администрации…. Университеты не только не следует стеснять, а все возможные меры надобно принять, чтобы распространять по возможности пользу, которые они приносят нашему обществу».
Всего в Ялуторовске в школе для мальчиков до отъезда декабристов в 1856 году обучилось 1600 человек, из которых 531 окончили полный курс, в женской школе за 1846-1856 годы обучилось 240 девиц, окончило полный курс 192. Кроме того, 12 первых лучших учениц по ходатайству И.Д. Якушкина получили право обучать других. Экзамен они сдавали всему Ялуторовску – пришли представители власти, общественность, родители девушек. А какую культуру несли в массы все учащиеся двух школ! Трудно переоценить деяния декабристов в развитии просвещения в Ялуторовске. И сегодня в восстановленной якушкинской школе для девиц действует информационный центр для педагогов, желающих усовершенствовать свои методы работы. Иван Дмитриевич незримо продолжает главное дело своей жизни – развивает образование народа.
Высокая жизненная цель декабристов в Ялуторовске побуждала к активному образу жизни. Не в меньшей степени они поднимали культуру Ялуторовска, развивая медицину. Первая больница в городе появилась ещё в 1807 году, но местные обращались туда в особо крайних случаях. Больше полагались на декабристов, которые, находясь на каторге, сами научились себе помогать при поддержке доктора Фердинанда Богдановича Вольфа. У каждого из них в библиотеке имелись медицинские справочники. И в Ялуторовске они в основном лечили себя сами, за редким исключением добивались разрешения съездить к доктору в губернский центр – Тобольск.
Видимо, удачно оказав несколько раз медицинскую помощь местным жителям, они сумели себя зарекомендовать, как знающие доктора. И.И. Пущин в 1845 году писал Егору Антоновичу Энгельгардту: «Масса принимает за лекарей всех нас и скорее к нам прибегает, нежели к штатному доктору, который всегда или большею частью пьян и даром не хочет пошевелиться. Хорошо, если случай попадётся простой и поможешь магнезией. А если надо обратиться непременно к доктору – попробуй, убеди…».
Особенно охотно практиковал Андрей Васильевич Ентальцев, ветеран войны 1812 года. К.М. Голодников в своих воспоминаниях рассказал: «Старик, не смотря на собственное болезненное состояние, с юношеским жаром занимался медициной, не отказывая в своей бесплатной помощи ни богатому, ни бедному, и покупая иногда необходимые для того домашние средства даже из собственности своей. Бедняки долго вспоминали этого благодушного бессребреника».
Но больше всего декабристы помогали местным жителям развивать культуру здорового образа жизни собственным примером. Так, М.И. Муравьёв-Апостол для укрепления здоровья каждый день много гулял на улице, ходил пешком. И.Д. Якушкин, невзирая на погоду, утром и вечером купался в Тоболе, А.В. Ентальцев и И.И. Пущин во время болезни ограничивали себя в приёме пищи.
Ялуторовские декабристы сознавали, что они не имеют право оставаться в стороне. Тема служения истине обсуждалась в их кругу постоянно. Так, И.Д. Якушкин писал в 1848 году: «…я уверен, что человек, искренно и совершенно бескорыстно посвятивший себя на святое служение истины, если не всегда услышит громкий отголосок на своё слово, то всегда найдёт у нас благотворную почву, на которой брошенные им семена принесут обильный плод». Ему вторит И.И. Пущин в письме к Е.А. Энгельгардту: «Цель освящает и облегчает заточение и ссылку… Первая обязанность - почитать себя не чуждым того, что около него происходит. Пора убедиться в этом праве: оно бы побудило вникать подробнее во все части общественного быта и приготовило бы скорее те начала, без которых трудно ожидать прочного развития гражданственности».
Все стороны их деятельности в Ялуторовске соответствовали этому убеждению, но в большей степени - огромная помощь декабристов ялуторовчанам и ссыльнопоселенцам в решении во все времена очень сложных юридических вопросов. Так, в 1844 году М.И. Муравьёв-Апостол
хлопотал о выдаче разрешения на венчание поселенца Г.Ф. Берха. 20 декабря 1846 года С.Я. Знаменский писал М.А. Фонвизину: «В Ялуторовск приехал разжалованный чиновник Александр Павлович Волжинский, в котором принимает большое участие И.Д. Якушкин, - помогает получить ему положенную законом сумму на обзаведение». В 1854 году И.И. Пущин помог ссыльному Семенченко усыновить ребёнка – да мало ли какие случались просьбы!
Ялуторовским декабристам помогали по «маремьянским» делам тобольские декабристы. М.А. Фонвизин, В.А. Штейнгель, С.А. Семёнов, В.А. Анненков служили в губернской администрации и имели обширные знакомства. Но иногда обращались без посредников. Так, в 1855 году М. Садомов, омский чиновник, писал И.И. Пущину об удовлетворении прошений нескольких ялуторовских жителей, в том числе солдаток Сборовой и Ветринской. Сборова просила об исключении сына из военного ведомства, и это дело потонуло в бюрократической волоките, а с помощью декабриста ему был дан ход. В этом же году Н.И. Пущин поручил Баумгартену проконтролировать решение о выдаче наградных денег фельдшеру Овечкину.
Чтобы помочь невинно пострадавшим и восстановить справедливость, декабристы порой брались за очень сложные и запутанные дела. Так, долго они помогали некой Анне Ивановне, писали даже губернатору, упорно хлопотали об отце А.Л. Жилина, в течение нескольких лет занимались делом братьев Гавасиных. Тобольские тоже обращались за помощью к ялуторовским. Например, Владимир Иванович Штейнгель просил И.И. Пущина написать брату, члену консультации при министерстве юстиции, о деле тобольского купца Ширкова, а также о том, чтобы Николай Иванович Пущин взял под своё покровительство сына врача Тобольской духовной семинарии Черемшанского, принятого в Медико-хирургическую академию. Трудно перечислить все дела по судебным вопросам, по которым опальные помогали сибирякам.
Николай Иванович Пущин – брат Ивана Ивановича, активно помогал ему в его «маремьянских» делах. «Пересмотрев теперь все эти письма, не нашёл ни одного вопроса или поручения мною забытых; и потому если ты считаешь в этом отношении что-нибудь за мною, то, пожалуйста, повтори», - писал Н.И. Пущин брату в Ялуторовск в 1843 году.
Поскольку в центре культуры всегда стоит человек, декабристы не ограничивались только юридической помощью населению. С особым вниманием они устанавливали опеку над молодыми учителями и чиновниками, стараясь привить им свои гражданские позиции. В Ялуторовске ими оказались учителя А.Л. Жилин и К.Т. Голодников, почтовый служащий Семёнов. В 1842 году из Ялуторовска в Туринск перевели молодого чиновника Любимова. И.Д. Якушкин написал И.И. Пущину, проживавшему в то время в Туринске: «Прошу вас взять его под непосредственный ваш надзор, я ему
обещал, что он будет в Туринске находиться у вас под строгим присмотром. Малый он не глупый, и думаю, даже способен порядочно чувствовать, но эти способности подёрнуты какой-то ржавчиной, от которой, ему, конечно, невозможно было упастись между людей, которые его до сих пор окружали. Он мне торжественно обещал не брать взяток, в какой бы оправе они ни были ему предлагаемы, может быть, вам удастся из него выделать сколько-нибудь порядочного человека». Когда Любимова перевели в Томск, то его поручили Г.С. Батенькову. Тот писал И.И. Пущину в 1847 году: «С Василием Михайловичем Любимовым я вижусь редко, и всегда с любовью о вас вспоминаем. Он рассказал старую свою ялуторовскую жизнь и что он вообще от неё занял. Будучи беспрестанно в хлопотах, он вовсе не имеет свободного времени, а всё бросит, чтобы прочитать ваше письмо».
Некоторые ялуторовские декабристы дожили до времени, когда вся Россия обсуждала готовящиеся демократические реформы Александра II. Н.В. Басаргин, Е.П. Оболенский, М.И. Муравьёв-Апостол, освобождённые уже в то время от наказания, приняли активное участие в обсуждении этих преобразований. Имея практику в решении юридических вопросов, они смело высказывали свои предложения. Н.В. Басаргин неоднократно критиковал российское судопроизводство и высказывался за его перестройку. В своих воспоминаниях он возмущался лихоимством судей, незащищённостью честных людей, говорил о негодности судебной системы. Он не предлагал конкретной программы преобразований, но сохранились его слова о том, что только «гласность судопроизводства, свобода обращения к общественному мнению в случаях неправосудия, строгий надзор за исполнением судебных обязанностей могут изменить характер суда».
Ему вторил Е.П. Оболенский: «Доколе не будет уверенности в неприкосновенности прав каждого лица, дотоле и права, дарованные ему, не могут иметь истинного своего значения». Для М.И. Муравьёва-Апостола гласность судопроизводства также являлась «залогом для обеспечения неприкосновенности личности и ручательством за справедливость и беспристрастность приговора». Так ялуторовские декабристы на практике и в теории развивали культуру юриспруденции.
Оказывали они и материальную помощь нуждающимся. Этот очень щепетильный вопрос для себя они решили просто – организовали на поселении Малую артель, распорядителем которой до самой смерти был И.И. Пущин. У него не стеснялись просить помощи, он, помогая, никогда не унижал, соблюдая при этом особый такт. Иногда общие деньги выделяли и для поддержки сибиряков.
Оказывая разностороннюю помощь ялуторовчанам, они прекрасно понимали, что для их благосостояния необходимо развивать экономику края, всей России. Видя огромный потенциал Сибири, неустанно не только его
изучали, но и мечтали о будущем, составляли программы его развития. Они своими проектами заложили культуру экономического развития края. Н.В. Басаргин в своих «Записках» подчёркивал богатство и разнообразие природы Сибири, которая способна на быстрый и мощный прогресс, при соответствующих условиях не уступивший бы и США.
Н.В. Басаргин называл то, чего не хватало Сибири для успешного развития: «Внутренней хорошей администрации; правильного ограждения собственности и личных прав; скорого и строгого исполнения правосудия, как в общественных сделках, так и в нарушении личной безопасности; капиталов; путей сообщения; полезных мер и учреждений в отношении просвещения и нравственности жителей; специальных людей по тем отраслям промышленности, которые могут быть с успехом развиты в ней; достаточного народонаселения». Предлагал меры борьбы со злоупотреблениями местных властей, ратовал за учреждение университета, строительство дороги.
Декабрист знал, что предлагаемая им программа очень сложная: «Трудно, весьма трудно будет благонамеренному правительству… Для этого необходимо и большое терпение, и большое искусство, и много помощи со стороны людей нравственных, бескорыстных и преданных Отечеству. Необходимы также и многие правительственные меры, более согласные с пользою общественною…».
Мы сейчас хорошо понимаем, что декабристы не только помогали сибирякам устраивать свою жизнь как можно лучше, но и мечтали о прекрасном будущем, предлагая конкретные для этого дела. И видим, что уже многие их желания сбылись. Слова Басаргина оказались пророческими: «Я уверен, что добрая молва о нас сохранится надолго по всей Сибири, что многие скажут сердечное спасибо за ту пользу, которую пребывание наше им доставило».
Демонстрируя образцы культуры в быту и в обществе, в стремлении помочь ялуторовчанам в жизни, декабристы сумели совершить в Ялуторовске многие улучшения как в материальной, так и в духовной жизни горожан. И самым коренным образом изменили к себе отношение местных жителей с негативного на позитивное. Так, Н.В. Басаргин в «Записках» описал свой отъезд из Ялуторовска после амнистии. Его удивило, что местные все пришли с ним проститься и при расставании плакали, как будто провожают самого родного человека. Но влияние декабристов на развитие города не ограничилось только временем их пребывания в нём. Они продолжали влиять на творчество многих выдающихся людей в Ялуторовске и после своего отъезда, да и сегодня оказывают большое влияние на развитие культуры города, края, России.
Сколько замечательно талантливых людей – художников, писателей, скульпторов часть своего творчества посвятили декабристам. Так, в
Ялуторовске много лет трудится художник Геннадий Максимович Ратанов. Его полотна привлекают живостью красок, отточенностью каждого штриха, хорошей перспективой. Около его картин невольно останавливаешься, чтобы полюбоваться, подумать. Несколько лет он сотрудничает с Ялуторовском музейным комплексом, пишет по теме «Декабристы». Искусствоведы единодушно дают высокую оценку его полотнам «На веранде дома М.И. Муравьёва-Апостола», «Басаргины», «У пианино», «Анна Семёновна с детьми», «Семья Муравьёвых-Апостолов», портретам И.Д. Якушкина, А.П. Созонович, А. Бородинской. Геннадий Максимович, прежде чем создавать свои картины о декабристах, тщательно изучает литературу, читает о каждом, чтобы хорошо представить характер. Может, поэтому на нас с полотен смотрят живыми глазами те, чьё имя породило в Ялуторовске легенды?
Скульптора В.Н. Шарапова хорошо знают не только в Ялуторовске, но и в России. В многолетнем своём творчестве он много внимания уделил декабристской тематике. Он изваял несколько скульптур И.Д. Якушкина, на Духовно-мемориальном комплексе установлен его «Скорбящий ангел» в память упокоенного в Ялуторовске В.И. Враницкого.
И уж конечно, данная тематика всесторонне влияет на развитие деятельности Ялуторовского музея, его сотрудников. Постоянно появляются новые тематические выставки: «Их образ вечно будет волновать сердца» (о творчестве художников, скульпторов, писателей и поэтов по декабристской тематике, автор А. Болотова), «За честь Отчизны» (о декабристах - участниках войны 1812 г., автор А. Болотова), «Тайны веера» (о дворянской культуре, автор О. Коржень), «Искусство всех изяществом пленять» (о моде XIX века, автор О. Коржень), «Хранители наследия декабристов» (о декабристоведах Ялуторовска, автор О. Коржень), «Друзья души» (о читательских интересах декабристов, автор О. Коржень).
Это интересные и запоминающиеся выставки. Их посещает большое количество экскурсантов. Выставка «Достойны памяти предков» (о потомках декабристов, автор А. Болотова) год работала в Тобольском музее. А такие выставки, как «Тайны веера» и «Искусство всех изяществом пленять» (автор О. Коржень) редко находятся дома – их постоянно просят для демонстрации многие музеи Тюменской области. Мероприятия, проводимые в музее декабристов, также привлекают большое количество посетителей - как взрослых, так и детей, и часто перенимаются для работы других подразделений культуры в городе. Декабристы сегодня продолжают оказывать большое влияние на развитие культуры не только города, области, но и всей России. Редкий год не создаются документальные фильмы о декабристах, и каждый раз приезжают снимать ялуторовский музей. Благодаря поддержке фонда Дж. Сороса музей выиграл несколько грантов на пополнение библиотеки, фондов многими документами, экспонатами и книгами.
В 2013 году прошёл юбилейный 25-й историко-культурный фестиваль «Декабристские вечера». За все годы в фестивалях принимали активное участие многие потомки декабристов и просто творческие люди - художники, артисты, писатели, музыканты, гости со всей области.
Как важно, чтобы любой человек, проживая жизнь, стремился к идеалам культуры и сам, совершенствуясь, умел бы служить развитию и поддержке другого человека, этим облагораживая жизнь на Земле, – этот урок преподносят нам декабристы, отбывавшие ссылку в Ялуторовске.